Доззу уставился на Тгунея. Но тот не отреагировал.

— Эй, а ты понял, почему я так легко рассказал тебе правду? — Тгуней повернулся к Голдофу.

— Почему?

— Потому что в этом нет проблемы. Если ты расскажешь это Адлету и остальным, я убью Нашетанию.

Голдоф напрягся.

— Конечно, я тогда не смогу убить Чамо. Но и угрозы хватит, ведь я знаю, что ты не бросишь Нашетанию. К тому же, у меня был другой способ убить Чамо. Так что особых проблем не будет. И седьмой расскажет мне, если ты проговоришься. И я не блефую. Скажешь, и я убью Нашетанию.

— Принцесса… принцесса…

— Хочешь спасти Нашетанию? Тогда тебе лучше поспешить. Адлет и остальные ищут ее. Может, они ее найдут.

— Если… Адлет найдет… принцессу…

— Ху-ху-ху. Он ее убьет, — Тгуней, смеясь, приблизился к Голдофу. — Скажи, Голдоф-кун. Покажи мне свое лицо.

— …Что?

— Мне нравится смотреть на лица людей, — сказал Тгуней, уставившись в лицо Голдофу. — Лица показывают многое. Злость, панику, печаль, отчаяние, лучик надежды.

Голдоф не ответил.

— Мне нравятся эмоции людей. Приветствием я соединяюсь с их сердцами. В разговоре мы понимаем друг друга. А по их лицам я могу понять, о чем они думают. И мне нравятся эмоции людей, которых я уничтожу. Потому я сражаюсь потому и живу.

Тгуней стрельнул языком, лизнув щеку Голдофа.

— Мне не будет весело, если я убью тебя. Я хочу видеть твое страдание, смятение, сожаление. Я дал тебе надежду, что ты можешь спасти Нашетанию, и хотел бы увидеть отчаяние на твоем лице, ведь ты не сможешь ей помочь.

Тгуней, похоже, забыл об осторожности, насмехаясь над Голдофом. Он смотрел в лицо Кьема, и мысль об убийстве Тгунея заполняла сознание Голдофа.

— Хорошее лицо. Ты… нет… все Герои Шести Цветов — прекрасные зрелища.

Доззу заговорил:

— Ты не должен убивать Тгунея. Иначе Нашетания тут же погибнет.