И вот здесь мне было сложно, ибо я не хотел терять своих людей, так как совершенно не знал, сможет ли их воскресить Нарилна. Почему я сомневаюсь в её силах? Нет, это не так. Я не сомневаюсь в силах Нари, я сомневаюсь в умениях Ирии, ведь их описание звучало слишком уж хорошо, чтобы не иметь каких-либо серьезных последствий.

Ну не бывает настолько мощных способностей, которые не влекут за собой каких-либо последствий, да и с моим нынешним уровнем навыка Наблюдательность я не мог видеть истинного описания способности Океан Жизни.

И ещё у меня до сих пор в голове крутился один вопрос: если Ирия Элизиель была так сильна, то почему она погибла? А если вспомнить кое-что ещё, то она была возлюбленной сильнейшего из Хранителей Лесов. Как же тогда могла погибнуть столь могущественная сущность, обладая такими силами и находящаяся под защитой ещё более могущественного возлюбленного?

Поэтому я сильно волновался за мою травницу и внимательно наблюдал за развитием ее новых способностей. Иногда у меня мелькали мысли, что я обрёк девушку на ещё большие страдания, но я просто не мог смириться с её смертью. Она запала мне в душу с самого первого взгляда, поэтому я не хотел её потерять, и я её не потеряю.

За этими размышлениями я не успел заметить, как мы с Ангором добрались до моего шатра. Внутри меня уже ждали, причем все, кто был мне так дорог. Видеть их здесь было очень приятно.

– Почему ты вновь рискуешь в одиночку? – первой вопрос задала Катта. Обычно тихая девушка, которая казалась мне самой стойкой среди остальных, уступая разве что Акарне, сейчас не могла сдержать эмоций. Её явно злило, что я не рассказал о планах и не взял её с собой. Хм… раньше подобного рвения с её стороны я не замечал. – Ты ведь рисковал не меньше остальных, так почему в этот раз решил всё сделать сам.

– Я рискую намного меньше других, – спокойно ответил я, стараясь говорить так, чтобы мои слова не выглядели оправданием. – В крайнем случае, я попросту бы возродился и вернулся в лагерь, правда, пришел бы с другой стороны.

– Всё ведь и так понятно, – вздохнула Элсифиоль. – Он попросту пытается сберечь нас и всех остальных, совершенно забывая о ценности собственной жизни.

– Ты ведь уже её потерял и лишь этот амулет, продолжая тебя мучить, удерживает среди живых, – добавила Кох Ра, заставив меня удивиться. А девушка-кобольд когда успела так спеться с остальными?

– Нет уж, больше мы тебя одного не отпустим, – заявила Фелла, голова которой была перебинтована, а там, где скрывался за белыми повязками глаз, сейчас алело пятно.

Мне было так жалко девушку, что захотелось ее обнять и погладить по голове, но я всё же сдержался. А-а-а, к черту! Я подошёл к удивленной Весфеланарии и сделал то, что и хотел. Кицунэ даже не сопротивлялась и, склонив голову мне на плечо, заплакала.

Повязка вновь стала наливать красным. Всё же тяжёлая травма досталась лучнице, раз её не смогли излечить сразу. Я активировал исцеление лешего. Пусть оно и не вылечит травму такой сложности, но позволит Фелле чувствовать себя хоть немного, но лучше.

– Спасибо, – поблагодарила меня кицунэ, утерев слезу. Всё же, какими бы сильными не были девушки, в душе они так и остаются хрупкими и нежными.

– Мне тяжело видеть, как вам причиняют боль, – сказал я. – И я боюсь потерять вас, поэтому и рискую своей жизнью. Ведь я знаю, что переживу первый удар, какой бы силы он не был, что переживу и второй удар, сумев вернуться к жизни, и даже после третьего я всё равно воскресну.

– Но ведь ты чувствуешь ту же боль, что и мы, – эмоции так и плескались в глазах Эвелетты.

– Даже больше, – добавила Элейя, вспомнив об особенности моего класса.

– Пусть, – ответил я. – Физическую боль я перетерпелю, но вот душевную. Потеря кого-нибудь из вас может нанести смертельную рану моей душе, которая и так уже давно в страшных шрамах, – что-то меня понесло, и воспоминания волной кошмаров нахлынули на меня. – В том мире, откуда я пришел, мне уже довелось испытать тяжесть утраты, с которой я так и не смог смириться. Та боль… даже проклятому Цезию я не пожелал бы такой. Отчаяние от того, что ты никак не мог помочь, повлиять или что-то изменить душит сильнее любого демона, это… это… перед глазами всплыло обгоревшее лицо моей любимой. – Это больнее всего.

Всё стояли и молча смотрели на меня, будто сдерживая дыхание. Да, я не часто открываюсь перед людьми. Проще сказать, что за последние три года мало общался, разве что по работе.

Закрывшись в своем мирке, я не знал, как заглушить ту адскую боль, которой пылала душа. Сны далеко не всегда помогали укрыться от того страшного мира, превращаясь в бесконечные кошмары.

И Рейнея… этот мир, эти приключения и люди, что окружали меня, позволяли взглянуть на этот мир совсем другими глазами, позволив ослабить оковы отчаяния и нескончаемой апатии. В особенности те, кто стали для меня самыми близкими, помогли мне пусть и не окончательно убежать, но всё же сильно приглушить эту проклятую боль, так долго сжимавшую мою душу.