— Хорошо, — подхватил Харченко и тут же хохотнул: — Но только тогда и угощаешь ты. Ты-то тут по делам фирмы, значит, деньги есть. Ну а я простой пенсионер.

— Ты уже на пенсии? — они шли вдоль Минской улицы в сторону железнодорожного моста, по которому медленно тащился тяжелый грузовой состав.

Автомобиль, на котором приехал Александр, сорвался с места и умчался. Повинуясь отмашке Фрэнка, посольская машина развернулась и вернулась в особняк — Фарренхауз представил, как водитель посольства первым делом бросится с докладом к секретарю и тот будет терзаться в догадках, что же произошло с только что приехавшим для выполнения секретнейшего поручения человеком… Постовой гаишник уселся в подъехавший желто-синий «уазик» и тоже укатил.

Они брели вдвоем — и Фрэнк подумал, что, быть может, и в самом деле разговор у них будет сейчас происходить конфиденциальный. Правда, он не сомневался, что этот разговор прослушивается, записывается и потом будет тщательно проанализирован. Ну да тут уж ничего не поделаешь… В любом случае нужно сначала узнать, чего же от него хотят русские.

— Да, на пенсии, — продолжал разговор

Харченко. — Сам знаешь, что у нас в стране происходит — вот и ушел на заслуженный, так сказать… А ты, как я вижу, по-прежнему трудишься?

— Ты правильно видишь… Так что тебя интересует? — уклонившись от прямого ответа, перешел к делу Фрэнк.

— Узнаю твою старую бульдожью хватку, — хмыкнул

Харченко. — Ну что ж, ладно, вечер воспоминаний объявляем закрытым.

— Да ты что! Ни в коем случае! — с не слишком естественным энтузиазмом возразил маркландский разведчик. — Просто мы сначала решим деловые вопросы, а потом поговорим о былом… Нам ведь и в самом деле есть что вспомнить!.. Кстати, хочешь верь, а хочешь нет, но я только сегодня вспоминал нашу с тобой встречу в Лиссабоне. Помнишь?

— А то как же! Разве такое забудешь?.. И ведь ты тогда был прав, Альберту, ты был прав в том нашем споре…

Они немного помолчали, пока шли под мостом, по которому грохотал колесными парами грузовой состав. Эта пауза словно провела разграничительную черту в их разговоре.

— Ты какими судьбами в Москве, Альберту? — в лоб, безо всякой дипломатии спросил Харченко.

Да он и не умел быть дипломатом.

— Ты, наверное, не знаешь, что я сейчас работаю по линии Всемирной организации здравоохранения… — откровенно соврал Фарренхауз. — А что?

Слева от них нескончаемо гудела дорога. Справа едва слышно шумели листвой деревья.

— Дело в том, Фрэнк, что ты имеешь все шансы вляпаться в крупные неприятности, — серьезно ответил Харченко. — Ты же сам понимаешь, что за тобой следили…

— Честно говоря, это меня здорово удивило, — перебил Фрэнк. — Я-то думал, что за те десять с лишним лет, которые меня тут не было, учитывая, сколько у вас всего произошло, обо мне прочно забыли. А тут гляди-ка, в первый же день…

Александр и сам был удивлен такой оперативностью нынешних чекистов. Однако не говорить же об этом своему коллеге, с которым в свое время они были по разные стороны баррикад! Впрочем, почему были? И остаются.

Им обоим не было дано узнать, что информация о возможном визите в Москву Фарренхауза поступила от покойного Лосницкого и что Фрэнка взяли под плотное наблюдение еще в Афинах.