— У-уш, — сказал мужчина, поднимая голову и обнаруживая рядом с собой мальчика. Глаза незнакомца выглядели странно пустыми, он безмятежно улыбался, словно стоял не посреди разгромленого поместья, а на поляне среди цветов и бабочек.
Свист. Меч в руке бандита пронесся в воздухе и опустился на левое предплечье младшего Форсмота. С силой, которая должна была разрубить ребенка надвое.
Метал вспорол рубашку и больно ткнулся в руку, едва не иссушив ее, но так и не проткнув кожу. Ни раны, ни боли не было. Улю было все равно, потому что в его груди камнем застывало сердце.
Мальчик моргнул, смахивая мешающие капли. И ринулся вперед, удерживая тяжелое оружие охранника как копье, как свою острую, самозабвенную ненависть, одиноко пылающую в его маленьком теле.
Плохонький, несбалансированный меч ткнулся незнакомцу ниже ременной пряжки с потертым гербом. Уль, стискивая зубы, со всей силы толкнул оружие вперед. И враг упал, непонимающе глядя на лезвие, торчавшее в животе. Рухнул с грохотом.
А из родительской спальни донесся мяукающий звук. Такой негромкий, что Уль еле-еле расслышал его сквозь стук собственного, снова начавшегося биться сердца.
Что это? Кошек на хозяйскую половину не пускали, да и что им делать в комнате, на пороге которой полегло столько людей.
Силы резко закончились, хотелось упасть рядом с родными, обнять их и лежать недвижимо. Но странный звук, превратившийся в едва слышный писк, не давал опуститься на пол, звал к себе.
Маленький Уль забрел в спальню, осмотрел сумрачную комнату, куда из-за тяжелых штор еще не проникли рассветные лучи. И, подойдя к детской колыбели, вытянул из-под спешно наброшенного сверху покрывала и каких-то тряпок крошечное тельце с лысой головенкой. Создание то ли успело наораться, то ли чуть не задохнулось под спрятавшим его покрывалом.
Поэтому тотчас замолчало, хлопая глазами и старательно дыша.
— Не похожа, — решил Уль.
Поднял с пола розовое одеяльце и закутал в него заморыша. Потому что похожая или нет, страшненькая или красивая — какая разница. Когда Уль пачкался во время еды, мама никогда не поджимала губы, а улыбалась и протягивала свою салфетку. Родное — всегда самое лучшее на свете, и теперь он тоже будет следовать этому правилу. Главное — выжить… понять, где ходят остальные враги, не один же человек справился со всеми жителями поместья.
Трясущиеся от резко нахлынувшей слабости руки мальчишки с трудом удерживали комок с новорожденной. Наверное, стоило поискать детскую одежду, но смутное беспокойство не давало Улю оставаться на одном месте, толкало и толкало вперед.
Почему в доме только один враг? Где остальные?
Мальчишка кожей чувствовал напряжение, звенящими пустотами магических каналов и особенно — левой стороной груди, где рядом с сердцем раньше была одна из искр, а сейчас — лишь странная тягучая горечь. Уль чувствовал себя потерявшимся волчонком без стаи, которому впору завыть, но где-то близко враги и приходится только щерить зубы.
Что-то неправильное было в том, как он одолел незнакомца.
Уль вышел из спальни и хотел спуститься по лестнице, чтобы поискать выживших, но услышал снизу скрип тяжелой двери.
— … Заклинание закончилось, как думаешь? — донесся с первого этажа чей-то осторожный голос.
— Если ты про Червя, то хрен знает. А если про… «гостя», то ушел он. — ответил ему второй, тоном более грубым и сиплым. — Рассвет на дворе, не время для Мару.
— Все подождать надо. Видел, как Джонку перекосило, никогда такого не было, чтобы сила через край плескалась и совсем ему разум сносила. Он же чуть меня не порезал, чудом я убег. Эй, парни, не заходим! Еще подождем. Никуда хранилище от нас не уйдет, все до монетки найдем и унесем. Лучше еще раз по домишкам пройдите и проверьте, чтобы из слуг никто не выжил.