— Я не хочу сказать, что не рад тебе, брат. Просто это неожиданно.

И снова эта неуверенность, на этот раз Кано не пытался скрыть ее. Он слишком хорошо знал старого друга.

— Все, что касается этой операции, неожиданно.

— Да, не спорю, — кивнул Мерос, глядя на товарища. — А теперь, почему бы тебе не рассказать, о чем ты на самом деле думаешь? Наверняка не об этом железном черепе Аннеллусе?

— Хранитель? Нет, — Кано нахмурился. — Уверен, он считает меня целью, которую нельзя упускать из виду. Но я решил держаться подальше от него, насколько это возможно, — он наклонился, заговорив приглушенным тоном. — Ты ведь слышал о смертях?

— Астропат с «Игнис».

Кано кивнул.

— И другие.

Эти слова заставили Мероса остановиться.

— Были другие? Другие астропаты?

— Нет, во всяком случае, пока. Я думал, тебе сказали медики на «Красной слезе», — он сделал паузу. — Самоубийства, Мерос. Не легионеры, а горстка матросов, сервов Легиона. Все они покончили с собой после… знака на Форусе.

Апотекарий задумался над этим. Горькая правда заключалась в том, что некоторые неаугментированные люди просто не выдерживали психические нагрузки длительного космического путешествия и боевых операций. Самоубийства из-за неконтролируемых эмоциональных вспышек были суровой реальностью жизни матросов. Он сказал об этом Кано.

— Но все одновременно. На восьми разных кораблях, в одну и ту же минуту.

— Совпадения.

Кано покачал головой.

— Я не верю в них, — он снова положил руку на плечо Меросу. — Ты ведь доверяешь мне, брат.

На лице Мероса появилась смущенная ухмылка.

— Конечно же, глупец. Я обязан тебе своей жизнью. Этот долг заслуживает моей преданности до самой смерти.

Адъютант провел его дальше по центральному проходу «Грозовой птицы», где рев двигателей был достаточно громким, чтобы их беседу не слышали другие.

— Я должен кому-то рассказать, — произнес Кано, сразу же став задумчивым, — Мерос, я кое-что видел.