– Пусти, – жалобно проскулил Сашка.
– Ты же хотел после меня помыться?
– А я не выдержал!
Открыла ему дверь, не вылезая из ванной. Он мигом скинул трусы и
с улыбкой чеширского кота полез ко мне.
– Вот дурачок! – Плеснула в него водой.
Он сел у моих ног и начал ловить языком падающие капли.
– И как делить один душ на двоих? – Спросила, направляя струю
воды в свою сторону. Тогда Сашка разлегся и начал вопить:
– А-а-а! Помогите! Я напился в хлам, мне плохо!
– Не дурак, ли, а? – Нагнулась и поцеловала его. – Только не паясничай. Иди скорее сюда, вымою тебя.
Он с удовольствием подставил мне спину. Потерла его мочалкой, вымыла шампунем голову, нежно массируя, и смыла пену.
– Ой-ой-ой! – Захохотал Абрамов, когда начала намыливать ему подмышки. – Так мне в последний раз только мама делала в детстве! Я стесняюсь! А-а-а!
– Вот так тебе мама точно не делала... – прошептала, прижимаясь к
нему голой грудью и чувствуя, как он сразу тяжело задышал.
Глава 26
– Наверное, в этом моя ошибка. Стараюсь чаще тебе звонить, больше бывать с тобой, но ты все равно умираешь от одиночества, – вздохнула Мила, нарезая перцы. Она собиралась заморозить их на зиму.
– Нет, Мил, что ты… – Вытерла руки о фартук, отложила нож и села рядом. – Можно быть в окружении сотен людей и оставаться в душе одиноким. Ценю твою поддержку, но эта пустота – она в моем сердце. И от друзей никак не зависит. Когда человек любит и любим, он полноценен, что ли. Его сердце наполнено, оно ничего больше не ищет, не жаждет. Просто спокойно живет. А у меня ведь, сама знаешь, другой случай...
– Значит, Абрамов опять вчера смотрел на тебя этим своим безразличным взглядом, да?
– Вроде того, – буркнула, комкая полотенце.