— Он дал порошок, — затараторил Питер, — совсем немножечко, велел рассыпать в кабинете, и все уснули!

Так вот оно что. Просто, как всё гениальное: рассыпать порошок в воздухе, и уже через минуту портреты крепко-крепко спят. И никто никогда не увидит, что случилось в директорском кабинете. Никто, правда ведь?

— Legilimens, — любопытство толкнуло Гарри в омут рассудка, замутнённого болью в переломанных Кеарой рёбрах, страхом и желанием жить. Скрываясь, прячась, бегая по канализациям, годами пребывая в крысином обличии, лебезя перед господином, но всё-таки жить. Разум был подёрнут вязкой поволокой надвигающегося безумия, паники и гибели. Лишь то, что случилось в кабинете Дамблдора, было видно отчётливо, ясно и однозначно.

Узнав всё, что того стоило, Гарри опустил палочку и привалился к опорному столбу своей кровати.

— И что же мне с тобой делать, Питер? — протянул Гарри в лучших традициях слизеринских коллег-убивцев.

— Гарри! Пожалуйста! Твой отец… он бы отпустил…

— Рон?

— Как знаешь, — Уизли махнул рукой и демонстративно задёрнул полог. В атмосфере разрухи и захламления, царящей в комнате, выглядел этот жест донельзя нелепо, да Уизли ещё и явно перестарался: полог явственно затрещал, однако Гарри друга понял. Плевать тот хотел, что будет с Питером, но был не против его скоропостижной кончины. Однако у самого на пусть и поганого, но безоружного и обездвиженного человека рука не поднимается.

А у Гарри поднимется? Поднимется ли у него рука убить человека, когда-то бывшего другом отца? Предателя. У Сириуса бы поднялась. У Дамблдора наверное нет, хотя кто ж старика разберёт? Может, своего убийцу директор бы покарал. У того странного дамблдорова дружка, Айвена, наверняка поднялась бы. Да и до сих пор скорее всего клыки да когти чешутся…

— Я не отец, Питер, прости. Я даже не знал его, за что тебе спасибо. — Гарри тяжело опустился на свою кровать, запустил пальцы в волосы, несколько секунд посмотрел на свои колени, но всё же поднял голову.

— Кеара. Убей.

Говорят, загнанная в угол крыса способна на многое. Гарри в этом убедился только этой ночью, но зато на всю жизнь. Он заставил себя, не опуская глаз, не мигая, смотреть на то, как Питер отчаянно скребёт металлической рукой змеиный бок, обдирая чешую, вырывая куски мяса, как конвульсивно дёргаются ноги сдавленного человека, как хрустят его кости, как Питер пытается, пытается но не может перекинуться в крысу из-за переломанных конечностей. Как, наконец, ему это удаётся, и огромная Кеара, злобно шипя, кидается на крошечное животное, едва не скрывшееся в тени между кроватей.

Дважды отчаянно желающей жить крысе удавалось вырваться, и дважды змея, питавшаяся ими едва ли не всё время, проведённое в Хогвартсе, в последний момент мешала убийце и предателю вновь скрыться.

Говорят, анимаг, умирая, всегда приобретает человеческий облик, в кого бы он ни перекидывался и как бы ни умер. Говорят, что, перекидываясь, анимаги в первые секунды не чувствуют боли, чтобы не умереть от шока, вызванного судорогами в меняющемся теле.

Первые оказались правы: оглушённая и переломанная, крыса пугающе медленно вновь перетекла в человека. Вторые же, похоже, ошиблись, потому как человек продолжал что-то сдавленно мычать. Проклятия? Мольбы? Угрозы? Разве это важно? Гарри неотрывно смотрел, как Кеара целиком поглощает предателя, слушал чавканье чудовища и тихо что-то шептал. Нет, не молитву, конечно: слишком широка пропасть между магией и религией. Но и не заклинание. Глядя на жестоко убитого по его приказу человека, Гарри шептал имена умерших, которые только что были отмщены. Однако, когда всё стихло, а от Питера Петтигрю не осталось даже металлической руки, месть перестала казаться достойным оправданием жестокости. Да, возможно, право судить было за ним, сыном преданных друзей и другом убитых людей. Его никто не осудит, но ему придётся жить с осознанием того, что он чужими руками уничтожил безоружного, всю оставшуюся жизнь. Недолгую, к счастью.

— Reparo, — рука, которой юноша, творя заклинание, сжимал палочку, не дрожала. Сейчас вернутся Невилл, Дин и Симус, да и Рон обязательно высунется, хотя ему вряд ли намного лучше. Но всё же не хватало ещё, чтобы они видели и помнили Гарри трясущимся неврастеником. Хватит эмоций! Всё в себя.

Щепки, оставшиеся от столба диновой кровати, медленно закружились в воздухе небольшим вихрем, а потом собрались в единое целое и заняли положенное место. Полог, валяющийся на полу, поднялся в воздух и медленно поплыл к потолку, закрепился на кровати и, мерно покачнувшись, замер.

— Reparo! Reparo! Reparo!!!

Чинить в комнате давно было нечего, однако исступленно выкрикивать заклинания магу это нисколько не мешало. Не мешали ему и поникший Рон, выбравшийся на свет, и Кеара, довольно сворачивающаяся кольцами посреди комнаты, и мальчишки, впущенные Роном в комнату.

— Завтра же, — наконец проговорил Поттер на Серпентеро, — мы отправимся в Тайную Комнату. Эта скоро станет для тебя маловата.