— Как здоровье отца? — спросил господин Джави Сахаи у спустившейся ему навстречу девушки в зеленом платье. — Никак не угомонится? Опять полон дом сияющих бездельников.

Девушка тяжело вздохнула и развела руками:

— Врач сказал, что ему нужен покой — кардиограмма опять не слишком хорошая. А вы только посмотрите, что творится в гостиной!

Она провела гостя в огромный зал, убранный с причудливой роскошью, говорившей скорее о состоятельности хозяев, чем о хорошем вкусе. Сахаи с трудом сдерживал улыбку, когда видел все эти бесчисленные вазы, пестрые ковры, сияющие хрусталем тяжелые люстры, портреты на стенах, изображающие почтенных английских придворных, которых их беспутный наследник продал, очевидно, какому-то антиквару, а тот, не без выгоды, конечно, пристроил в этот все поглощающий дом.

Сам Чанхури стоял на помосте, окруженный толпой сторонников. Маленький домашний митинг был в самом разгаре. На груди триумфатора красовалась дюжина гирлянд, полученных от гостей, которые хлопали в ладоши в такт выкрикиваемым лозунгам:

— Чистый Ганг! Чистые руки! Чистые помыслы!

Сахаи поморщился, но, тут же овладев собой, широко заулыбался и с распахнутыми объятиями пошел к победителю.

— Поздравляю! — прочувствованно сказал он, прикладываясь к Чанхури, как к статуе в храме.

— Рад вас видеть, Джави! — обрадовался тот и, тряся руку гостя, со значением произнес: — Это ведь и ваша победа. Да, это победа всего нашего народа!

«Неплохо вошел в роль, — подумал Сахаи. — Можно подумать, что он и вправду хочет жизнь положить, чтобы вода в Ганге стала хоть чуточку чище!»

— Чистый Ганг! Чистые руки! — опять затянули собравшиеся.

Джави решил, что митинг пора уже закрывать, и, стащив Чанхури с помоста, громко объявил:

— А теперь нашему дорогому президенту пора отдохнуть — этого требуют врачи. Его здоровье слишком дорого нам всем, чтобы мы могли пренебрегать им.

Лицо хозяина заметно вытянулось, но с увлекавшим его в сторону спальни Сахаи было трудно бороться, тем более что за другую руку тут же взялась дочь, обрадованная неожиданной поддержкой.

— Друзья мои! — на ходу прокричал Чанхури, оборачиваясь к своим гостям. — Всех вас жду завтра на приеме здесь, в моем доме.

— Зря стараетесь, — шепнул ему на ухо Сахаи, продолжая движение к двери в спальню. — Они придут и без приглашения!

— Точно! — расхохотался хозяин. — А вот вас я приглашаю специально — с женой и сыном!

Сахаи почти втащил его в комнату и плотно прикрыл дверь.

— Ну наконец-то, господин Чанхури! — осуждающе сказал врач, вставая из кресла, где, судя по стопке прочитанных газет, он провел немало времени в ожидании пациента. — Если вы не прекратите принимать толпы народа, то от вашего президентства останется только справка о победе на выборах — вас придется уложить в больницу на несколько месяцев.

Эти слова напомнили хозяину о неудачливом конкуренте, и эта ассоциация не была приятной. От Сахаи не укрылась досада, мелькнувшая во взгляде Чанхури, и он в сотый раз поразился тому, как бурно реагирует он на вполне разумеющиеся для любого политика вещи.