Бекья встала из-за инструмента. Ее грудь в изнеможении вздымалась, а на лице пылал огонь несдерживаемой ярости.
Она с ненавистью вперила взор в аристократа.
— Я не буду играть для таких свиней! — крикнула она.
Мужчина в гневе вскочил со своего места:
— Я не потерплю оскорблений, женщина! Перед тобой Палджор Дорджи, шестой маркиз клана Террават и патриций Терры. Изволь относиться ко мне с почтением!
Бекья плюнула на подмостки:
— Ты хвастаешься тем, что досталось тебе по прихоти рождения. А я создала себя сама. Здесь тысячи аристократов Терры, и только одна Бекья Кински!
— Я требую, чтобы ты продолжала концерт, женщина! — закричал Палджор Дорджи. — Ты не представляешь, сколько веревочек пришлось натянуть, чтобы меня включили в состав этой экспедиции, и все ради того, чтобы послушать твою игру!
— Не знаю и не желаю знать, — бросила Бекья. — Такой гений, как я, достоин любой цены. Удвойте ее, утройте, и вы даже отдаленно не узнаете стоимости того, что услышали сегодня вечером. Но это несущественно, поскольку я больше не буду играть.
Зал горестно загудел, умоляя возобновить концерт. Но Бекья Кински была не склонна уступать просьбам публики, пока от входа в концертный зал не раздался еще один могучий голос:
— Госпожа Кински!
Все головы повернулись на этот властный оклик, и Остиан, увидев, кто успокоил толпу, почувствовал, как лихорадочно забилось его сердце. В дверях стоял Фулгрим Фениксиец.
Еще ни разу в жизни взгляд Остиана Делафура не останавливался на более могущественном создании, чем примарх. Его доспехи цвета аметиста сверкали, словно только что вышли из оружейной мастерской, золотые полосы на нем блестели солнечными лучами, и каждая пластина брони была украшена искусной чеканкой. Длинный кольчужный плащ ниспадал с плеч, а высокий пурпурный ворот и крыло имперского орла, распростертое над левым плечом, оттеняли черты бледного лица.
У Остиана тотчас возникло желание высечь статую Фулгрима из мрамора. Он понимал, что прохладный камень превосходно передаст оттенки светящейся кожи примарха, доброжелательный взгляд, улыбку, спрятавшуюся в уголках глаз, и мерцающую белизну рассыпавшихся по плечам волос.
Все присутствующие в восторге от совершенства, к которому никто и не надеялся приблизиться, склонили головы перед величием Фулгрима.
— Ты не хочешь играть для маркиза, так, может, согласишься сыграть для меня? — спросил Фулгрим.
Бекья Кински кивнула, и концерт продолжился.
Впоследствии сражение за Атолл-19 будут описывать как незначительную стычку, предшествующую зачистке Лаэрана, прелюдию к грядущей битве. Но для штурмгруппы Второй роты Детей Императора под командованием Соломона Деметра это сражение оказалось гораздо более жестоким и напряженным, чем простая стычка. Зеленые раскаленные стрелы энергетических зарядов со злобным воем проносились по извилистым улицам, плавили углы зданий и разрушали боевые доспехи атакующих Астартес при первом же касании. Яростный треск огня и пронзительный свист проносящихся ракет смешивались с тяжелым грохотом болтерной стрельбы и завыванием горнов коралловых башен. Соломон вел своих Астартес по лабиринту переходов и улочек на соединение с отделениями Мария Вайросеана.
Витые башни из прозрачного коралла над их головами издавали рев, словно какие-то гиганты трубили в раковины морских моллюсков, а ряды гладких, окаймленных бортиками окошек напоминали акустические отверстия музыкальных духовых инструментов. Весь атолл был образован из этого почти невесомого, но чрезвычайно прочного материала, и адепты Механикум горели желанием разгадать, каким образом гигантские сооружения держатся над поверхностью безбрежного океана планеты.
Из неприятно изощренных строений ксеносов неслись визгливые крики, вторя реву самих башен, а отвратительный скрип ползущих отовсюду врагов служил фоном этой какофонии.