Ведь безопасность должна быть безопасной, как их неоднократно наставлял сам генеральный секретарь. Иначе она могла легко превратить в того дракона, который наносит вред едва ли не больше, чем настоящий враг. Так что устраивать сцены на ровном месте, да еще на фоне стольких поломок, командир не хотел.

Присмотрелся к сухогрузу.

Достал справочник.

Полистал.

Нашел его. Глянул на вместимость. Прикинул массу бальзы такого объема. Оценил осадку. И… побледнел. Было совершенно очевидно — на сухогрузе было что-то другое. Существенно более тяжелое.

— Открыть огонь по носовой оконечности, — скомандовал он.

— Командир? — удивленно переспросил страший помощник.

— Что непонятного? Огонь! — рявкнул неестественно бледный командир сторожевого шлюпа.

Секунд десять спустя кормовое 100-мм орудие ударило.

Мгновение.

Удар снаряда в обшивку. Менее чем на полметра выше ватерлинии. Почти у самого среза воды.

Какая-то доля секунды.

И носовая оконечность сухогруза вспухла взрывом…

Командир корабля медленно поднялся на ноги, опираясь на стену рубки. Перед глазами все плыло. В голове гудело.

Корабль качало.

Сильно.

В округе не наблюдалось ни одного целого стекла. Шлюп спасло только то, что он не держался в пяти кабельтовых от сухогруза. Того самого, который сейчас уходил под воду, задрав корму.

Уже через час к месту трагедии прибыли водолазы из Кронштадта, которые обнаружили трюмы, заполненные взрывчаткой…

— Чудо… не иначе, — покачав головой произнес Фрунзе, разговаривая по телефону с Кронштадтом.

— Взрыв пошел вверх. — хмуро произнес начальник комиссии. — Да и не сильный он получился. В носовом отсеке было всего-ничего взрывчатки. Просто прибавок, который распихивали по углам. Основной заряд размещался в трюме, между которым и тем зарядом в носу располагалось несколько отсеков. Того, что было в носу, хватило для повреждения довольно хлипкого корпуса, но этого заряда оказалось недостаточно для детонации по цепочке основных зарядов.