Вообще корабли в Скандинавии пользовались особенным почетом; на них смотрели как на живые существа; их уподобляли не только дракону, но также коню, оленю, волку и волу; на переднем конце судна являлись в изваяниях головы разных животных, иногда и человеческие, и этим изображениям приписывалась чудесная, не всегда дружелюбная сила. Как герой в час битвы обращался с просьбами и увещаниями к мечу своему, так точно и мореплаватель среди бури и опасности взывал к своему кораблю. Паруса на скандинавских судах были часто из дорогих разноцветных тканей, нередко с шитьем; красивый парус считался почетным подарком. Норвежцы употребляли и черные паруса. У богатых вождей ладьи бывали украшены позолотою, а по временам борты унизывались щитами, которые сверх того служили тут и для обороны. Когда не ожидали опасности, например, ночью, то раскидывали на палубе шатры; а перед битвой их убирали. Черные шатры считались самыми щегольскими и преимущественно употреблялись на войне: но люди, хвалившиеся храбростью, предпочитали устраивать над кораблем навес из щитов.
Оружие скандинавов соединяло в себе изящество отделки с удивительной крепостью. Древнейшим были копья разных родов; позднее, когда развилось нравственное чувство и нападать неожиданно сделалось постыдным, стали употреблять мечи. В глубокой древности были только кремневые ножи, но уже рано приготовлялись также мечи стальные и медные. Неудивительно, что скандинавы и в мече представляли себе затаенную жизнь. Его уподобляли змею, который, как меч из ножен, выскакивает из своего убежища и вонзает острый зуб в своего врага. В песнях и сагах много рассказов о геройских мечах. Естественно, что в них видели сокровища, что добивались узнавать их происхождение и перечисляли всех их владельцев. Так, меч проходил часто чрез многие степени рода, как женские украшения доставались от матери дочке, внучке и правнучке. На клинке находились иногда таинственные знаки или руны (древние буквы), которым приписывалось волшебное действие. У норманнов было поверье, что мечу посредством чар может быть сообщена сверхъестественная сила, и ничто, кроме колдовства же, не может превозмочь ее. Вот отчего истинному герою недовольно было храбрости: ему необходимо было еще и умение притуплять ворожбою или усыплять заколдованное оружие. Меч был первым сокровищем скандинава и, по господствовавшему обычаю отличать драгоценные предмет ы собственными именами, получал название, которое вместе с ним переходило из рода в род и славилось наравне с именем самого героя. Так, знаменитый меч Фритьофа назывался Ангурваделем.
Щиты, которыми норманны особенно щеголяли, были у богатых то золотые или вызолоченные, то с живописью или выпуклыми изображениями, преимущественно представлявшими цветы. Простые воины носили щиты железные, медные, деревянные и даже кожаные. Величиной скандинавский щит был обыкновенно в рост воина и, независимо от прямого своего назначения, употреблялся в разных случаях. На щите относили убитого к месту погребения; удар в щит означал вызов на брань; поднятые щиты служили войску вместо знамен для отличия отрядов. Красный, таким образом несомый шит был вестником войны; напротив, белым выражалось требование мира. Из щитов ратники составляли иногда род шатра или крепости (skoldborg) вокруг вождя для ограждения его от врага или от ненастья. Наконец, палаты и корабли украшались развешенными щитами.
III
Скандинавы любили одеваться роскошно. Изготовление платья было делом одних женщин; вообще они употребляли свои досуги на i разные рукоделья. Даже знатные жены и дочери не чуждались таких занятий, ткали, вышивали шелком и золотом. Дочь богатого землевладельца жила в отдельной, так называвшейся девической палате (jungfrubur), которая строилась в самой отдаленной части двора. Такой обычай, конечно, был первоначально вызван необходимостью обезопасить женщину от господствовавшей грубости нравов.
Первой принадлежностью красоты и благородного происхождения у скандинавов, как и вообще у германского племени, считался светлый цвет кожи, глаз и волос. Недаром и прекраснейший бог Бальдер сиял белизною тела, и ярко-белая трава называлась бровью Бальдера. Русые и даже рыжие волосы нравились норманнам; черные же волосы и глаза и обыкновенный при них смуглый цвет кожи не ценились, потому что служили отличительными чертами других племен, на которые скандинавы смотрели с презрением. Особенно дорожили они густыми светлыми кудрями; впоследствии ими гордились как признаком нравственного достоинства; только свободный муж и девушка безукоризненных нравов носили длинные волосы; их остригали у рабов и у женщин, запятнавших свою честь. Но мужчины носили гладкие волосы; кто являлся с длинными кудрями, того считали женоподобным. Девушки ходили с распущенными волосами; невесты подбирали их сеткой; замужние женщины надевали на голову платок, покрывало или шапку.
Норманны уважали женщину; никогда они не запирали ее, не обращали в рабыню. Пиры свои они умели украшать ее присутствием. Тут вместе с хозяином сидели перед гостями жена его и дочери: тут и прислуга была женская. Вообще, обхождение с женщиной имело у норманнов несколько романтический, рыцарский характер. Скандинавские женщины любили употреблять ожерелья, кольца, запястья (браслеты) из дорогих металлов. Все эти сокровища отличались утонченною работой и носили на себе разного рода мудрые изображения, свидетельствовавшие об их глубокой древности. То же надобно разуметь и о других драгоценностях, составлявших домашнюю утварь. Золото и серебро норманны в изобилии добывали на юге оружием, а отчасти и торговлею. Торговля, как и везде, заключалась в мене, и так как самою обыкновенною собственностью был скот, то он и служил деньгами. Рядом с ним ходили в этом значении куски драгоценных металлов. Кольца, которые носились как украшения на шее и на руках, выше и ниже локтя, представляли, смотря по их ценности, весу, денежную единицу. Для мелких платежей их разбивали или разрубали на куски. Золотым кольцам так же, как мечам и кораблям, давались собственные имена; в роде владельца сохранялось предание об их происхождении и переходе от одного поколения к другому. Высоко ценились также пояса, то серебряные, то оправленные в золото и осыпанные дорогими каменьями. Искусством ковать металлы скандинавы издревле обладали в высокой степени и видели в том благородное занятие. У них между богами был, как и у древних греков, хромоногий бог-ковач: их Вулкан назывался Ваулундом (в переводе чудодеем).
Когда нужно было, скандинавские женщины не уступали самым грозным витязям в воинственном духе и свирепости. Для отмщения за убитых родственников они готовы были на ужаснейшие дела. Были и такие, которые, увлекаясь отвагой, спешили в доспехах на поле брани и с губительным оружием отчаянно бросались в толпу сражающихся. Это северные амазонки, известные в сагах йод именем дев-щитоносиц (skoldmor).
Было замечено, что девическая палата строилась отдельно. Вообще каждая комната хором или чертогов составляла особый дом. Строения были обыкновенно деревянные (сосновые), но внутри представляли часто великолепное убранство. Главным зданием была храмина для пиров. Скандинав любил пиры почти так же, как битвы. Он всегда чувствовал потребность в тревоге и шуме, и когда вокруг него не стучало оружие, не раздавались воинские клики, он хотел слышать, по крайней мере, стук заздравных кубков и клики веселья, хотел упиваться медом, если не кровью. Любимыми удовольствиями его были, кроме того, бег, борьба, катанье на коньках и лыжах, особливо же охота. Таким образом он с детства развивал в себе необыкновенную телесную силу и ловкость, приобретал удальство и неустрашимость в борьбе с опасностями. Саги рассказывают о смельчаках, которые без оружия побеждали медведей. Медвежье мясо ценилось не только по своему вкусу, но и как добыча, купленная победой над грозным врагом. Норманну были знакомы и умственные забавы. Он искал развлечения в решении загадок и в шахматной игре; жадно слушал песни и рассказы о геройских подвигах предков.
Победа, смерть героя и другие торжественные случаи служили поводом к роскошным пирам. Сверх того были в году два срока, праздновавшиеся таким же образом, именно летнее и зимнее солнцестояние. Конунги и знатные иногда приглашали на пир несколько сот гостей, не считая домашней дружины, которая всегда в нем участвовала. Легко судить о величине палаты, в которой собиралось такое множество людей. Это была обыкновенно продолговатая зала. По обеим главным стенам ее шли две широкие скамьи, и в середине каждой возвышалось почетное место, похожее на престол. Одно занимал сам хозяин, другое — знатнейший гость. По одну сторону от каждого почетного места садились мужчины, по другую женщины. В двух поперечных стенах были двери; иногда же дверь находилась только в одной, а у противоположной стены стояла скамья для женщин, которых в таком случае уже не было на других местах. Вдоль скамей тянулись столы. Впрочем, не всегда устройство палаты для пиров было одинаково: иногда почетнейшее общество с хозяином помешалось за особым столом, стоявшим на возвышении.
Убранство пиршественной храмины состояло в развешенных по стенам щитах и мечах (Валгаллу, рай храбрых, представляли себе построенною из одного оружия). Кроме того стены покрывались иногда «обоями», то есть узорчатыми тканями или позолоченными кожами. По обе стороны почетного места возвышались два столба, либо изваянные в виде истуканов, либо только увенчанные ликами богов и по большей части украшенные резьбой. Скамьи, ширина которых позволяла сидевшему положить за собою и оружие, устилались разноцветными коврами, а места важнейших гостей — подушками. Для освещения палаты разводился огонь среди пола, на небольшом каменном возвышении. Дым выходил в круглые отверстия, сделанные в крыше. В странах более богатых становились вокруг пирующих мальчики с смоляными факелами, вместо которых позднее, при распространении роскоши, появились на столах канделябры из дорогих металлов. Пол на время пира посыпаем был соломою. След этого обычая до сих пор остается на скандинавском и финском севере: на святках там и в самой грязной избе пол устилается соломой.
На пирах у норманнов вино почти всегда заменялось медом, любимым напитком всех арийских народов, издревле знакомых с пчеловодством. Мировой ясень, который, по общегерманскому поверью, проходит чрез девятиярусное здание Вселенной, каждое утро стряхивает со своих листьев сладкую медвяную росу, собираемую пчелами. Медом не пренебрегали и сами боги. В большом почете было также пиво, которое варили женщины, стараясь угождать искусством в приготовлении его мужьям и женихам своим. Вино, получавшееся из Германии и Англии, употреблялось только самыми богатыми людьми; даже из богов только Один пьет благородный виноградный сок, а у людей этот напиток первоначально был доступен только королям И их семействам.
С самой отдаленной древности кубками служили изящно отделанные звериные, особенно буйволовые или турьи рога. Богатые люди обивали их драгоценными металлами, украшали хранительными рунами и разными изображениями. Такие кубки оставались у германских народов в употреблении до позднейших времен. У скандинавов рог имел вид круто согнутой дуги и утверждался на ножках, приделанных к нижней части его.
Любимым обычаем было пить вдвоем (tvemenning) или по двое: мужчина и женщина, случайно сидевшие рядом на пиру, пили вместе. Только викинги, не допускавшие в свое общество женщин, пили не так, а пускали рог кругом по всему собранию в знак того, что оно составляет одно нераздельное целое. Но вообще участвовать в попойках было для женщин делом привычным; этому способствовало сперва то, что рог подносила хозяйка или ее дочь, а потом обыкновение пить попарно с мужчинами. Мед часто разливали и разносили прислуживавшие за столом девушки.
На пирах пили иногда из освященного кубка в жертву богам, особенно Одину, Тору и Фрею. В то же время ходил кругом кубок Брага: (бога песен), над которым произносили обеты. Это продолжалось в несколько измененном виде еще и после введения христианства. Так поступали особенно на праздниках зимнего солнцестояния (jul), но иногда и при других торжественных случаях, например, при помолвках и при получении наследства. Произнесение обетов над кубком Брага сопровождалось различными обрядами. Очень древен был обычай провести откормленного вепря перец, скамьями пирующих: кто хотел принести какой-нибудь обет, брал зверя одной рукой за голову, а другую клал на щетину и высказывал свою клятву. Дело шло обыкновенно о сватовстве, о совершении мести, о воинских или хищнических предприятиях. В поэме Тегнера Фритьоф произносит обет мщения над заколотым вепрем, поданным на стол в виде жаркого.
IV
Скальды были поэты-импровизаторы, которых народ любил слушать и на пирах, и в сражениях. Скальд был сам героем; он жил в чертогах конунга, служил ему другом и советником, украшал пиры его звуками и вместе с ним отправлялся на поле брани. Там он не только воодушевлял дружины воинскими песнями, но и сам бился в первых рядах, чтоб быть свидетелем подвигов и после увековечивать их стихами. Звание скальда было весьма почетно: им гордились мужи высокого происхождения, знаменитые вожди и даже конунги. Иногда певец странствовал из края в край, от одного двора к другому, и везде находил блестящий прием. Он пел (или вернее, говорил нараспев) с арфою в руках, славил богов и героев, восхвалял храбрость или изрекал правила глубокой мудрости, которая считалась драгоценнейшим достоянием скальда.
Так, в поэзии скандинавов соединялись и религия, и история, и философия их Так, скальд был не только песнопевцем и героем, но также витиею, летописцем, музыкантом. Первоначально в этой поэзии сила сопровождалась высокою простотой, но впоследствии эти качества уступили место изысканности образов и множеству околичных выражений. Между разными родами песен особенною торжественностью отличалась так называвшаяся драпа или смертная песнь. Ее на погребальном пиру возглашали собранные скальды в похвалу усопшему. В их песнях не было рифмы, но она заменялась тем, что в двух рядом стоящих стихах несколько слов начинались одною и тою же буквой. Созвучие этого рода называется аллитерацией — Тегнер в одной из песен «Фритьофа» (XXI) сделал опыт употребления аллитерации.