[703] Пациентка – женщина 55 лет; одета бедно, но аккуратно и со вкусом во все черное; волосы тщательно уложены; манеры вежливые, несколько жеманные; речь утонченная, набожная. Судя по виду, она вполне могла быть женой мелкого чиновника или лавочника. Краснея и опуская глаза, пациентка сообщила мне, что была женой простого крестьянина, но некоторое время назад с ним развелась. Она обратилась в клинику из-за депрессии, ночных кошмаров, учащенного сердцебиения и нервных подергиваний в руках – типичных признаков легкого климактерического невроза. Для полноты картины пациентка добавила, что ее мучают тревожные сновидения; во сне за ней часто гонится какой-то человек, нападают дикие животные и т. д.

[704] Анамнез начался с семейной истории. (По возможности я привожу ее собственные слова.) Отец был красивым, статным, довольно тучным мужчиной представительной наружности и большого ума. Он был счастлив в браке – мать пациентки его боготворила, – слыл искусным мастером и занимал достойное положение в обществе. Детей было двое – пациентка и старшая сестра. Сестра была любимицей матери, а пациентка – отца. В возрасте сорока двух лет отец скончался от инсульта. В то время пациентке едва исполнилось пять лет. Она тяжело переживала утрату и чувствовала себя очень одинокой. С тех пор мать и сестра стали обращаться с ней как с Золушкой. Кроме того, пациентка видела, что мать явно любит сестру больше, чем ее. Второй раз замуж мать так и не вышла – уважение к покойному мужу было слишком велико. Она хранила память о нем «как религиозный культ» и учила своих детей тому же.

[705] Сестра вышла замуж сравнительно рано; пациентка вышла замуж только в двадцать четыре года. Молодые люди не интересовали ее, все они казались ей скучными; гораздо больше ее привлекали более зрелые мужчины. Около двадцати лет она познакомилась с «представительным» джентльменом лет сорока, но по разным причинам отношения не сложились. В двадцать четыре года пациентка познакомилась с вдовцом, у которого было двое детей. Это был красивый, представительный, довольно тучный мужчина, как и ее отец; ему было сорок четыре года. Она вышла за него замуж и очень его уважала. Брак был бездетным; его дети от первого брака умерли от инфекционной болезни. Спустя четыре года супружеской жизни супруг пациентки умер от инсульта. Восемнадцать лет она оставалась его верной вдовой. Однако в сорок шесть лет (как раз перед менопаузой) она ощутила непреодолимую потребность в любви. Поскольку знакомых мужчин у нее не было, она обратилась в брачное агентство и вышла замуж за первого встречного – крестьянина лет шестидесяти, который уже дважды разводился из-за собственной грубости и развращенности; пациентка знала это еще до замужества. Она прожила с ним пять невыносимых лет, а затем тоже подала на развод. Некоторое время спустя у нее развился невроз.

[706] Для читателя, имеющего некоторый психаналитический опыт, дальнейшее разъяснение не требуется; случай слишком очевиден. Я лишь подчеркну, что до сорока шести лет пациентка только и делала, что претворяла в жизнь точную копию среды своей юности. Обострение сексуальности в климактерическом периоде привело к еще худшему варианту отцовского суррогата, из-за которого она лишилась позднего расцвета своей сексуальности. Невроз обнаруживает явный, хоть и вытесненный, эротизм стареющей женщины, которая по-прежнему хочет нравиться (аффектация), но не осмеливается признать свою сексуальность.

[707] Пациент – мужчина 34 лет, небольшого роста; выражение лица умное, доброе. Часто смущается и краснеет. Пришел лечиться из-за «нервозности». Говорит, что легко раздражается, быстро утомляется, страдает нервным расстройством желудка и часто впадает в такую глубокую депрессию, что иногда подумывает о самоубийстве.

[708] Перед первым сеансом он прислал мне обстоятельную автобиографию, или, скорее, историю своей болезни. Его рассказ начинался так: «Мой отец был очень крупным и сильным человеком». Эта фраза пробудила во мне любопытство; я перевернул страницу и прочел следующее: «Когда мне было пятнадцать лет, крупный девятнадцатилетний парень заманил меня в лес и напал на меня с непристойными намерениями».

[709] Многочисленные пробелы в рассказе больного побудили меня собрать более точный анамнез, что привело к следующим любопытным результатам. Пациент был младшим из трех братьев. Его отец, крупный рыжеволосый мужчина, в прошлом служил в Швейцарской гвардии в Ватикане; позже стал полицейским. Это был суровый, грубоватый старый солдат, воспитывавший своих сыновей по-военному; дома он командовал, подзывал детей свистом, а не по имени. Свою юность он провел в Риме и в то время заразился сифилисом, от последствий которого страдал и в пожилом возрасте. Он любил рассказывать о своих похождениях в молодости. Его старший сын (значительно старше пациента) был копией отца – крупным, сильным, рыжеволосым. Мать была женщиной болезненной и рано состарилась. Измученная и уставшая от жизни, она умерла в сорок лет, когда пациенту было восемь. О своей матери он сохранил нежные и добрые воспоминания.

[710] В школе пациент всегда был мальчиком для битья и объектом насмешек одноклассников. Он думал, что виной тому было его необычное произношение. Позже его отдали в ученики строгому и злому мастеру, у которого он прожил более двух лет в таких тяжелых условиях, что другие ученики сбегали гораздо раньше. В пятнадцать лет произошло вышеупомянутое нападение, за которым последовало несколько других, более мягких гомосексуальных связей. Потом судьба забросила его во Францию. Там он познакомился с одним южанином, великим хвастуном и донжуаном, который потащил его в бордель; наш пациент пошел неохотно, скорее из страха, и обнаружил, что сексуально бессилен. Позже он уехал в Париж, где его старший брат, каменщик и точная копия отца, вел распутную жизнь. Больной прожил в Париже достаточно длительное время, получая мизерную плату и помогая невестке из жалости. Брат часто брал его с собой в бордель, но пациент всегда был бессилен.

[711] Однажды брат потребовал, чтобы наш пациент передал ему 6000 франков, унаследованные от отца. Больной обратился за советом к своему второму брату, который тоже был в Париже. Средний брат настойчиво пытался отговорить его от передачи денег, ибо тот их наверняка промотает. Тем не менее больной отдал свое наследство старшему брату, который, естественно, спустил его в кратчайшие сроки. Средний брат тоже потерял 500 франков. На мой удивленный вопрос, почему он так легкомысленно отдал деньги без всяких гарантий, пациент ответил: «Ну, он же попросил». Он нисколько не жалел о деньгах, он дал бы еще 6000 франков, если бы они у него были. После этого старший брат совсем опустился, и жена с ним развелась.

[712] Пациент вернулся в Швейцарию. В течение года не мог найти постоянную работу и нередко голодал. За это время он познакомился с одной семьей и стал их частым гостем. Муж принадлежал к какой-то секте, был лицемером и совершенно не заботился о своей семье. Жена была пожилой, больной, слабой женщиной и к тому же ждала ребенка. В семье было шестеро детей, и все они жили в крайней нищете. К этой женщине пациент проникся теплой привязанностью и делился с ней тем немногим, что имел сам. Она рассказала ему о своих тревогах: она была уверена, что умрет в родах. Пациент обещал, что позаботится о детях. Женщина действительно умерла при родах, но сиротский приют разрешил оставить только одного ребенка. Итак, теперь у пациента был ребенок, но не было семьи, и, естественно, он не мог воспитывать его сам. Постепенно больной пришел к мысли о женитьбе. Но поскольку ему еще ни разу не случалось влюбиться в девушку, то он был в большом замешательстве.

[713] Вспомнив, что его старший брат развелся с женой, он решил жениться на ней. Он написал ей в Париж, сообщив о своих намерениях. Она была на семнадцать лет старше, но не возражала и пригласила его во Францию, чтобы все обсудить. Впрочем, судьбе было угодно, чтобы наш пациент наступил на гвоздь и не смог поехать. Через некоторое время, когда рана затянулась, он все-таки приехал в Париж и обнаружил, что иначе представлял себе свою невестку и будущую жену – красивее и моложе, чем это было в действительности. Однако свадьба состоялась, а через три месяца по инициативе жены между ними произошел первый половой акт. Сам пациент не испытывал к этому никакого желания. Они вместе воспитывали ребенка: он по-швейцарски, она по-парижски. В возрасте девяти лет ребенка насмерть сбил велосипедист. Тогда пациент почувствовал себя очень одиноким. Он предложил жене удочерить девочку-подростка, но она пришла в ярость от ревности. Затем, впервые в жизни, пациент влюбился в девушку. Одновременно с этим начался невроз, сопровождавшийся глубокой депрессией и нервным истощением, ибо его домашняя жизнь превратилась в ад.

[714] Мое предложение расстаться с женой было немедленно отвергнуто на том основании, что он не может так обойтись со старой женщиной. Он явно предпочитал, чтобы его мучили и дальше: воспоминания юности казались ему дороже всех радостей в настоящем.

[715] И этот пациент всю жизнь вращался в магическом круге семейной констелляции. Роковым фактором было отношение к отцу; его мазохистско-гомосексуальная окраска отчетливо проявляется во всем, что он делал. Даже неудачный брак был предопределен отцом, ибо больной женился на разведенной жене своего старшего брата, что было равносильно женитьбе на его матери. В то же время его жена была суррогатом женщины, которая умерла в родах. Невроз развился в тот момент, когда либидо было выведено из инфантильных отношений и впервые приблизилось к индивидуально выбранной цели. В этом, как и в предыдущем случае, семейная констелляция оказалась намного сильнее, так что борющейся индивидуальности осталось лишь узкое поле невроза.

[716] Пациентка – 36-летняя крестьянка крепкого телосложения и средних умственных способностей, мать троих здоровых детей. Материальное положение вполне удовлетворительное. Женщина обратилась в клинику по следующей причине: в течение нескольких недель она чувствовала себя ужасно несчастной, испытывала странное беспокойство, плохо спала, по ночам видела страшные сны, а днем страдала от тревоги и депрессии. Она заявила, что все эти чувства абсолютно беспочвенны, что она сама им удивлялась и что ее муж был совершенно прав, когда говорил, что все это «вздор и чепуха». Тем не менее она никак не могла избавиться от них. Часто ей в голову приходили странные мысли: что она скоро умрет и попадет в ад. В отношениях с мужем проблем не было.

[717] Расспросы дали следующие результаты. За несколько недель до этого пациентке случайно попались несколько религиозных трактатов. В них сообщалось, что сквернословы попадут в ад. Она приняла это очень близко к сердцу и с тех пор думала, что должна перестать сквернословить, иначе тоже попадет в ад. Примерно за две недели до того, как она прочла эти трактаты, ее отец, который жил с ней, скончался от удара. На самом деле она не присутствовала при его смерти, а вернулась домой только тогда, когда он был уже мертв. Ее ужас и горе были очень велики.

[718] В течение нескольких дней после его смерти она много думала о том, почему ее отец умер так внезапно. Во время этих размышлений она вдруг вспомнила последние слова, которые слышала от него: «Я один из тех, кто попал в лапы дьявола». Это воспоминание глубоко встревожило ее; она вспомнила, как часто ее отец извергал проклятия и ругался. Как следствие, ее стал беспокоить вопрос, существует ли на самом деле жизнь после смерти и где ее отец: в раю или в аду. Именно во время этих размышлений она наткнулась на трактаты и начала их читать, пока не дошла до того места, где говорилось, что сквернословам уготовано место в аду. Тогда великий страх и ужас охватили ее; она осыпала себя упреками, что вовремя не пресекла брань своего отца и тем самым заслужила наказание. Она умрет и попадет в ад. С этого момента она стала печальна, угрюма, мучила мужа навязчивыми идеями и избегала всяких удовольствий и веселья.

[719] История жизни пациентки была такова: она была младшей из пяти братьев и сестер и всегда была любимицей отца. Отец потакал всем ее прихотям. Если ей хотелось новое платье, а мать отказывала, она могла быть уверена, что отец привезет его в следующий раз, когда поедет в город. Мать умерла довольно рано. В двадцать четыре года пациентка вышла замуж за мужчину по своему выбору. Отец категорически не одобрял ее выбор, хотя и не имел ничего против этого человека. После свадьбы она заставила отца переехать с ней в новый дом. Это было естественно, сказала она, так как другие не предлагали взять его к себе. На самом деле он был сварливым, грубым старым пьяницей. Муж и тесть, как легко себе представить, не ладили. Несмотря на бесконечные препирательства и ссоры, пациентка исправно приносила ему выпивку из трактира. И все же она признала, что ее муж прав. Он был хорошим, терпеливым человеком, но с одним недостатком: он недостаточно слушался ее отца. Она находила это непостижимым и предпочла бы, чтобы муж покорился ее отцу. Что бы ни произошло, отец всегда остается отцом. В частых ссорах она всегда принимала сторону отца. Но она ничего не могла возразить и своему мужу: обычно он был прав в своем негодовании. Тем не менее даже в этом случае всякий должен стоять на стороне своего отца.

[720] Вскоре ей стало казаться, что она согрешила против отца, выйдя замуж против его воли, и после ссор часто чувствовала, что ее любовь к мужу умерла. После смерти отца она больше не могла его любить: именно его непослушание обычно становилось причиной приступов ярости и ругани, которые находили на отца. Однажды муж, которому надоели вечные ссоры, уговорил жену найти жилье для отца в другом месте, где тот прожил два года. Все это время муж и жена жили мирно и счастливо. Но мало-помалу она стала упрекать себя в том, что оставила отца одного; несмотря ни на что, он был ее отцом. В конце концов, несмотря на протесты мужа, она забрала отца домой, потому что, по ее собственным словам, в глубине души она любила отца больше, чем мужа. Стоило старику только появиться в доме, как война между супругами возобновилась. Так продолжалось вплоть до его внезапной кончины.

[721] После этого рассказа пациентка разразилась жалобами и причитаниями: мол, она должна развестись с мужем и давно бы это сделала, если бы не дети. Она совершила страшную ошибку, тяжкий грех, выйдя замуж против воли отца. Она должна была взять в мужья человека, которого советовал отец; он, конечно, слушался бы ее отца, и тогда все было бы хорошо. О, причитала она, ее муж был далеко не так мил, как ее отец: в отличие от мужа, из отца она вила веревки. Отец давал ей все, что она хотела. А сейчас ей больше всего хотелось умереть, чтобы снова оказаться рядом с ним.

[722] Когда она успокоилась, я с любопытством спросил, почему она отвергла жениха, предложенного ее отцом.