Когда он почувствовал, что в комнате находится кто-то еще? Этого он не мог сказать: настолько глубоко он погрузился в свои мысли.

— Отец Доннелли? — позвал он. Его помощник частенько возвращался в ризницу, разыскивая что-то, впоследствии оказывающееся в складках его собственной одежды.

— Да, отче.

Но это был не голос о. Доннелли, и о. Гуарда быстро повернул голову. — Кто это? — спросил он, глядя в затененный дальний угол ризницы. — Кто там?

— Отца Доннелли неожиданно куда-то вызвали, — ответил голос прямо позади него, и о. Гуарда попытался повернуться. Что-то крепко схватило его, удерживая.

— Кто вы? — спросил о. Гуарда. — Что вам здесь нужно? Денег? У меня их мало. Золото? Кому вы потом сможете продать реликвии?

— Я пришел, чтобы забрать тебя домой, — ответил голос, причем, так близко, что о. Гуарда снова уловил тошнотворно-сладкий запах, который он почувствовал, когда вкладывал причастие в рот смуглого человека.

Хватка усилилась, но это не испугало его. В молодости он уложил не одного задиру. У него это получалось так хорошо, что какое-то время он даже подумывал о карьере профессионального боксера, пока отец не выбил эту дурь из его головы. Потом молодой Доменик Гуарда пошел в армию и довольно долго прослужил в Юго-Восточной Азии, пока, наконец, страждущий духовного успокоения, не обратился к Богу.

Да и теперь о. Гуарда продолжал следить за собой, изнуряя себя ежедневными утомительными тренировками. Под священническими одеждами скрывалось мощное, мускулистое тело.

— Я и так дома, — ответил он, заставив себя слегка расслабиться. Этот человек из того же теста, что и хулиганы с Десятой Авеню, с которыми он знал как обращаться.

— Пока еще нет, — отозвался голос прямо у его уха.

И тогда, почувствовав все усиливающееся нажатие на болевую точку на шее, о. Гуарда осознал размеры опасности, нависшей над ним.

Он поднял плечи и руки, и, в тот момент, когда человек за его спиной предпринял попытку удержать захват, о. Гуарда резко подался корпусом вперед и освободился.

Мгновенно развернувшись, он нанес человеку слепой удар в лицо. Почувствовал что-то липкое костяшками кулака, он отдернул руку. Раздался звук чего-то рвущегося, и он, взглянув на свою руку, замер, будто пригвожденный к месту. К его кулаку прилипла какая-то субстанция телесного цвета, покрытая гримом.

Переведя глаза на смуглое лицо нападающего, о. Гуарда понял, какая странность заключалась в нем: на лице не было пор. Теперь вдоль скулы зияла прореха, сквозь которую виднелась настоящая кожа. Лицо человека скрывалось под прилегающей гуттаперчевой маской.

— Кто вы? — опять спросил о. Гуарда. — Я вас знаю?

— Это неважно, — ответил человек, и в голосе его о. Гуарда послышались знакомые нотки. Где он мог его слышать? — Важно то, что я знаю тебя.

В замкнутом пространстве ризницы звук раскрывающегося стального веера прозвучал с ужасающей ясностью. В этом звуке была ясность цели, заставившая о. Гуарду содрогнуться.

Теперь о. Гуарда знал — и знал с невероятной отчетливостью — что перед ним не просто какой-то задира или уличный хулиган. Поняв это, он поднял правую руку и сотворил крестное знамение.

— Прости ему, Господи, прости! — повторил он дважды, чувствуя, что во рту у него все пересохло.