Глава 4

Сильван Маркиз смотрел, как подходит Люк, отражающийся в огромном зеркале с золотой рамой, на которой играли отблески света люстр. Люк видел в этом зеркале, что Саммер забыла о нем почти сразу, подарив свою сладкую улыбку первому же мужчине, который занял место Люка.

– Как тебе удалось сделать это? – спросил шоколатье.

– Сделать что? – Люк сделал вид, что опять потягивает вино. Он будет проклят, если и сегодня вечером позволит алкоголю попасть в его организм. Та половина бокала шампанского, выпитая вчера ночью, явно сделала его слишком уязвимым для того, чтобы… чтобы его самоконтроль треснул, как сырое яйцо.

– Расстаться с Саммер Кори. Она ведь женщина точно твоего типа.

Темноволосый поэт Сильван, любимец СМИ, регулярно получающий титул лучшего в мире шоколатье, обладал даром говорить так, будто он просто не мог быть не прав, независимо от того, о каком предмете он говорит. Вероятно, он оказался на торжестве из-за своей жены, Кейд. Миллиардеры всегда держатся вместе.

– Нет, вовсе не моего.

Как Сильван узнал? Люк редко давал себе достаточно времени на свидания. Для него это не работало. Его спутницы говорили ему, что он чересчур контролирует себя, слишком осторожен, недостаточно нежен и внимателен. И те немногочисленные свидания, на которые он позволил себе пойти, когда был подростком, были катастрофическими – он был прилипчивым, отчаявшимся, оголодавшим без любви парнем, которого ни одна девочка не могла вынести. У Сильвана и Кейд все было по-другому. У Люка ум заходил за разум, когда он видел их прикосновения, теплоту и нежность. Как это им удается? И почему, достигнув этого, они появляются у всех на виду, а не сидят взаперти всю оставшуюся жизнь, наслаждаясь ею?

– Люк, что ты такое говоришь? Саммер для любого мужчины женщина его типа.

Люк осклабился.

– Разве ты не женат?

– С Саммер совсем другое дело, – с раздражением перебил Доминик Ришар, присоединяясь к беседе. – Она из тех женщин, которые думают, что для любого мужчины они женщины его типа, а это не то же самое.

Он произнес это так, будто держал давнюю обиду на одну из таких женщин. Но он часто говорил таким тоном, будто вообще был обижен. Большой, темноволосый и смуглый, агрессивный, «плохой мальчик» шоколадной сцены Парижа был только недавно пойман соседской девочкой, которая делала его таким мягкотелым и хрупким каждый раз, когда была рядом, что Люку приходилось отворачиваться. Таким мужчинам, как он и Доминик, нельзя допускать, чтобы их чувства выливались наружу, как содержимое сырого яйца.