Она посмотрела на меня, словно прикидывала, чего еще можно ожидать от такого кадра, как я. Видимо, моя внешность показалась ей неопасной: она немного расслабилась, и вырез ее блузки опустился на полсантиметра ниже.
— Мы еще не думали об этом, — ответила она. — Нас пока все устраивает.
— Но ведь вы уже долго встречаетесь.
— Одиннадцать месяцев.
Я вздрогнул. Точно такой же срок был у нас с Леной, когда между нами возникла прожилка отчужденности. Совпадение или закономерность? Я не верил в совпадения. В судьбе совпадений не бывает, как сказал Толстой, великий русский мужик. Он писал романы. Он знал, что говорил.
— Чего ж вы тянете?
Она в который раз уже одарила меня настороженным взглядом. Я и сам понимал, как по-идиотски выгляжу в ее глазах: оператор, лезущий не в свое дело. Но мне требовался ответ.
— А какая разница? — пожала плечами Марина. — Ничего ведь не изменится. Поженимся мы или не поженимся. Что с того?
Вот так. Выходит, и обыкновенные парни могут дать девушке чувство уверенности. Что изменится? Встречает он ее после работы — будет встречать еще лет двадцать, до конца существования магазина Фуджи-фото. Они подумают о свадьбе за год до нее, подкопят деньжат и только потом отправятся в загс. Все продумано, все спланировано, все предрешено. И, главное, всех устраивает.
Нарисовался Байдаков. Выглядел он неважно: испитое лицо, красные глаза, неуверенная походка. Не иначе, выдул вчера не одну бутылку водки, а теперь наступило время расплаты. Есть люди, не знающие меры в выпивке, и Андрей принадлежит к их числу. Я представил, сколько денег у него улетает на одни только попойки, и мне стало страшно.
— Кофеином балуемся? — Он глядел на меня без особого расположения. Кажется, обида еще сидела в его душе. Его можно понять: похмелье, а тут еще я сижу, здоровый и радостный, пью себе кофе, и плевать я хотел на новые налогообложения. Но, вопреки моим домыслам, агрессия вновь дала о себе знать. Сейчас он заведет старую пластинку о вреде тунеядства и пользе самоотдачи.
— К тебе инспектор приходила, — уведомила Андрея Марина Кудрикова. — Просила сегодня явиться в «налоговую».
— Да что они там, совсем обнаглели! — завелся Андрей с пол-оборота. — Только вчера весь день на них убил, блин. Чего хотела?
— Сказала, что это в твоих интересах, — укоризненно предупредила Марина.
Андрей заметался из угла в угол, но скоро понял, что такой темп его просто убьет, и остановился у витрины, глядя на пленки. Он смотрел на них долгим взглядом, говорящим о его полной заинтересованности и преданности работе. Он был предан делу, это правда, но различие между Андреями Байдаковыми и Филимонами Ряскиными в том, что первые работают исключительно на себя, а вторые — исключительно на первых. Здесь я мог ему позавидовать: у него имелась личная заинтересованность в работе.
— Опусти все пленки на рубль. Конкуренты давят, блин, козлы, войну цен начали. Надо марку держать.
«Марка» висела над козырьком магазина и гласила всем встречным-поперечным, что у нас самые низкие цены на фотопленку. Марина немедленно полезла в стол и достала оттуда ценник, демонстрируя личную самоотдачу. Байдаков еще минуту разглядывал витрины: прошелся взглядом по фотоаппаратам, бегло окинул рамки, точно искал тараканов, а потом его глаза нашарили меня, пьющего кофе, и уже больше не двигались.
— Как дела с машиной?
Начинается, подумал я, чувствуя закипающее неосознанное раздражение. Я поспешил с выводами, когда подумал, что он меня простил. Сейчас будет искать, к чему бы придраться, чтобы выдать мне нагоняй. Не уверен, что смолчу на этот раз.
— С машиной все окей, — ответил я, стараясь придать голосу человеческие нотки.