— Ты лекарь, тебе виднее. Что возьмём?

Шурка указал на несколько небольших тюков, потом вскрыл картонную коробку, долго перебирал препараты, наконец, спросил аптекаря:

— А противоожоговые у вас есть? Какие-нибудь порошки вроде пранеоцина, бальзамы, стерильные заживляющие повязки?

— Вы знаете, эти препараты не пользуются популярностью, — защебетал аптекарь. — Но где-то у меня было облепиховое масло. Подождите минуточку, я поищу.

— Сделайте одолжение.

Оставив Шурку разбираться с лекарствами, я вышел на улицу. По соседству в бывшем кланхолле нубов шло переустройство: визжала пила, стучали молотки. Плотники вешали новую вывеску с названием клана. Таканояма руководил работой.

— Выше… Левее… Свой край подними… Ага… Ещё… Много, опускай.

Я подошёл ближе. На вывеске чёрными буквами в обрамлении стекающей крови было написано: «Мёртвый самурай».

— Почему мёртвый? — поинтересовался я.

— Потому что каждый из нас готов умереть ради победы.

— А выжить не пробовали?

— Это слова труса, — гордо ответил Таканояма.

Что ж, достойный ответ. Теперь я знаю, кто полезет на стены первым.

Разобравшись с аптекарем, мы направились к алхимику. Я более всего опасался этой встречи, и потому оставил её напоследок. Про алхимика на локации ходили разные слухи, вплоть до таких, что по ночам он ходит в бараки и смотрит на спящих подёнщиков. От подобных сообщений по телу бегал мистический холодок, и поэтому первым в лавку мы запустили Шурку. Он лекарь, а значит, нечто необычное присуще и ему тоже, а одно необычное с другим необычным как-нибудь договорятся.

Алхимик сидел за столом, ждал нас.

— Хотите — убивайте, а гасить печати я не стану! — сразу заявил он.

Я прошёлся по лавке. Вдоль стен стояли, вытянувшись до потолка, стеллажи из морёного дуба со свитками. Вокруг полумрак, запах благовоний, в углу триптих с изображением странных животных. Мистика присутствовала во всём, и вполне возможно, что какие-то слухи об алхимике были правдивыми.

— Дизель.

— Да, капитан.

— Отруби ему пальцы. Но не сразу, а по одному.