Удивительно, но гадости в адрес капиталистов от него звучат как бы не чаще, чем от нас. А для наших сравнений идёт в ход всё – и советская пресса, и английская пропаганда. Однажды заставший нас вечером за этим делом пришедший в отдел товарищ Фитин присоединился к дискуссии. Впрочем, он в основном слушал. А днём спустя мы (точнее я, ибо выполнение было возложено только на меня одну) получили распоряжение от товарища Берии – инициативе решили ждать ход. Теперь ко мне приходит несколько урезанные и обезличенные (как я понимаю, самим Павлом Михайловичем) разведсводки. С которыми сравнивается (по мере возможности) ход событий в иной истории. Мои же сравнения и выводы уходят сразу наверх.

Затея руководства проста – сразу отметить расхождения в истории «тамошних» и «здешних» лет. И, мне кажется, наши руководители желают наблюдать не за тем, про что обязательно в газетах по их командам будет сообщено, а за тем, как будут действовать и параллельно что будут говорить «на публику» руководители наших союзников и врагов.

Чтобы предпринимать какие-то меры заранее?

Появившийся снова на следующий день после того «музыкального полуночничанья» у нас академик, явно вовсю использовавший своё возвращение в Москву для того, чтобы прикоснуться к «иным знаниям будущего», выдал…

– Не знаю, но это нельзя скрывать… эти знания не должны пропасть втуне.

Насторожившийся начальник отдела, у которого явно мысли сразу повернулись в нехорошую сторону, сразу попробовал окоротить того:

– Разве что лично товарищ Сталин сочтёт возможным…

Иоффе, без тени сомнения, уверенно заявил.

– Я так и сделаю, спасибо за совет. Изложу свою точку зрения товарищу Сталину. Попрошу допустить хотя бы нескольких моих коллег из академии наук СССР до знания о факте путешествия во времени. Не уверен, что получу разрешение, но попробовать должен.

– Ну, пробуйте… вам, Абрам Фёдорович, если что, по голове, сразу на месте и прилетит.

Не на того напал. Не знаю, какие именно аргументы академик приводил товарищу Сталину, но… ведь добился своего!

Двоих выбранных Сталиным медицинских специалистов отвезли «поговорить с потомком», «посмотреть что полезного по их профилю есть в материалах» в не менее именитой компании. И попаданец буквально проклял свою долю, когда его стали рвать на части «дорвавшиеся до тела» и требовавшие деталей и мелочей… ну буквально обо всём. Ибо предыдущее «программистко-военно-политическое прогрессорство» не слишком далеко выходило за рамки привычной ему «прогерской» профессиональной деятельности и некоего объёма разговоров «за жизнь и политику». А у новых знаменитостей, похоже, было большего свободного времени, а тут и допуск к «настоящему откровению» нарисовался…

Его хватило на две недели. Точнее, они стали финальным аккордом. А уже в двадцатых числах мая он, похоже, не выдержал всего происходящего с ним с августа 1940-го и накатал бумажку, лёгшую на стол Поташника, в которой попросился в отпуск. Без всяких экивоков указывая желаемое место – на Чёрное море. В район Сочи. Пока есть возможность. Пока не началась война.

Почти как там в весёлом тексте из 80-х – «… желательно в июле и желательно в Крыму…»

К некоему его удивлению (он даже немного был готов побузить, отстаивая право на законный отпуск), её удовлетворили. Берия, которому Поташник молча выложил на стол бумажонку-заявление попаданца, мрачно взглянул на майора ГБ и уточнил:

– Говоришь, раздражённый совсем стал?

– Деваху бы фигуристую ему, чтоб лишним голову не забивал… - осторожно высказал майор желаемое (в русле «совсем крепко привязать попаданца к СССР»).

– С твоими двумя, что – совсем никак? – уточнил нарком.

Майор лишь покачал головой.

– Обе – мимо. С одной по прежнему через раз общаются как кошка с собакой, а другая, похоже вздыхает по нему, но…