Веришь, нет, я бы этих федералистов зубами рвал. Такие же сволочи, как и наши лоялисты… Как на рожу ихнего Грэя в газете посмотрю — всегда плюнуть хочется. Какой-то он слащавый, аж приторный…

Я-то знал, что Грэй не был ни слащавым, ни приторным. Свирепый, матерый хищник — вот он кто! Но говорить водителю ничего не стал.

Автомобили, трамваи, экипажи, повозки — движение в столице было сумасшедшим. Стольный град наконец окончательно переименовали, вернув ему исконное имя — Аркаим. Первый император триста лет назад первым положил традицию менять названия городов, дав новое имя старой столице в честь своего небесного покровителя, но на тевтонский манер. Это послужило причиной переименования города во время Великой войны — мол, негоже. воюя с тевтонами, иметь столицу, названную по-тевтонски. Потом ее переименовывали лоялисты — два раза, в честь своих вожаков, которые в тот момент находились у руля. Один только Новодворский от такой чести отказался, так что Новодворском столица побывать не успела.

Когда мегаполис перешел под контроль войск, верных Регенту — переименовывать ее не стали, просто обходя этот тонкий момент в любых официальных документах, прессе и на радио. Столица — и столица. И вот, пока я носился по вельду и бороздил океаны, Аркаим снова стал Аркаимом. Ну, пусть так — только бы не звучали больше на улицах выстрелы, не слышался рёв озверевшей толпы и не звенели бы разбитые стёкла…

— Похорошел город при Императоре, а? — комментировал дорогу унтер. — Улицы асфальтом заливать стали, освещение кругом электрическое, в домах — отопление, горячая вода! Школ новых сколько! А больница на Синичкиных горах — чисто сказочный терем! Деревьев молоденьких сколько посадили — любо-дорого смотреть, глядите, как зеленеют — душа радуется! Памятники старые вон, тоже восстановили — ну, те, которым синие бошки откручивали и свои ставили. Теперь Железный всадник на человека стал похож, снова Первый Император нам путь указывает, а не козлобородый гад!

Привычка лоялистских эмиссаров увековечивать себя при жизни и называть своими именами улицы, города и веси и мне всегда казалась довольно странной. Черт его знает, может, потому у них ни черта и не получилось — из-за раздутого самомнения? Ну, и потому, что мы хорошо воевали, конечно, тоже.

На дворцовую площадь автомобиль въехал, шелестя шинами по брусчатке. Водитель опустил окно и кивнул дворцовой охране. Бравые усачи-преторианцы наскоро проверили днище, заглянули в салон, с удивлением обнаружив меня на переднем сиденье… Нам пришлось выйти: всё-таки они должны были проверить наши личности и провести осмотр вещей.

— Кузьма? — неверяще спросил я одного из караульных, вглядываясь в его лицо.

— Ва-а-аше… Благо… Превосходительство? Ну, поздравляю! — удалой вояка сверкал белыми зубами и щурил глаза.

Я не выдержал, шагнул ему на встречу, и мы обнялись. Черт знает, сколько не виделись, добирались из Наталя разными путями-дорожками… Приятно было видеть его живым и здоровым, да еще и в дворцовой охране!

— Да и ты, я смотрю, на месте не стоишь. Вольноопределяющийся?

— А то! — геройский преторианец явно гордился нашивками. — Через десять дней подпоручика присвоят!

— Теперь уже я тебя буду «благомордием» называть, так и знай! — ухмыльнулся я, вспоминая, как он изгалялся надо мной в Сан-Риоле.

— Ну, вы-то «сковордие» очень удачно проскочили, не дали мне потешиться! Цельный полковник, ну надо же! Большая шишка!

— Хо-хо.

— Ха-ха!

Вот за это меня начальство родной бригады терпеть не могло — за фамильярность с подчиненными. Подрывал, понимаете ли, многовековые устои, нарушал субординацию, позорил честь мундира. В башибузуки мне прямая дорога, а не в лейб-гвардию. Интересно, какого размера стали бы глаза у полковника Бероева, если бы он сейчас увидел меня в полном облачении?

Мы тепло расстались с Кузьмой, договорившись еще увидеться, и я оставил их трепаться с водителем — рассказывать о наших совместных подвигах, реальных и выдуманных.

По мраморным ступеням дворца я шел уже в настроении приподнятом — всё-таки преторианцы в массе своей были мужиками хорошими, правильными. На их штыках и установил свою власть Регент, незабвенный Артур наш Николаевич, и с их помощью стал потихоньку собирать осколки — а потом и мы, хаки, подтянулись… Каждый раз, общаясь с этими неуемными пассионариями в черных мундирах, я как будто заряжался их безграничной, плещущей через край энергией, настраивался на нужный лад. Воевать или работать — и то, и другое преторианцы делали с полной самоотдачей! Они были настоящими имперцами и настоящими воинами, а я… А я вот теперь настоящий полковник.

— Ваше превосходительство? — козырнул мне лейб-гвардеец в таком же, как у меня, мундире, но с капитанскими погонами. — Его Величество ожидает. Прошу за мной.