— А почему бы не послать его имперской почтой? — удивился Царёв.

Мы с цирюльником переглянулись.

— А это не Империя. Это другая сторона хребта, — ответил я. — Изучайте карту, коллега. Стыдно.

А Хабсулат движением факира снял с меня простынь и сказал:

— Готово!

Теперь настала очередь Ивана с усмешкой проводить рукой по моей стриженой голове. Ну и черт с ним, с меня корона не упадёт. У него же не упала?

Письмо цирюльника, написанное затейливой вязью, я спрятал в один из саквояжей и подумал о том, что стоило бы обзавестись нормальными ранцами или рюкзаками. Однако здесь, на речной пристани, найти их было негде, да и пароход уже приближался, рассекая волны носом, шумя гребными колесами и оглашая окрестности задорным гудком.

Поток пассажиров устремился на причал, начались охи, ахи, встречи, улыбки, поцелуи…

Царёв стоял посреди всей этой суеты и сутолки совершенно ошеломленный. Мне пришлось ткнуть его в бок:

— Хватай багаж и вперед — к трапу!

Старпом, проверявший билеты, долго всматривался в наши документы, потом — в лица, и наконец спросил Ивана:

— Мы с вами нигде не встречались?

— А-а-а, нет! — беспечно отмахнулся Царев. — Я на актера одного похож, арелатского, из синематографа. Все спрашивают.

— Может, и на актёра… — озадаченно проговорил старпом.

А я не беспокоился — меня тут никто узнать не мог. Я ведь не фотомодель с обложки, не политик, не певец и не артист — я статьи пишу и книжки, и в людей стреляю. Лицо мое никому и даром не надо.

— Проходите! Каюта по левому борту, номер семнадцать.

Мы прошли по узкому коридору к своему временному обиталищу. Не Бог весть что — второй класс, но чистенько и опрятно. Две койки, круглое окно-иллюминатор, шкафчики, тумбочки…

— Не дворец, конечно, — прокомментировал Царёв. — Но и не Варзуга. И тем более — не Новый Свет. Долго будем здесь прохлаждаться?

— А кто сказал, что ты будешь прохлаждаться, Иван? У тебя куча дел!

— Какие еще дела?