Мордоворот, сидящий за рулем, оборачивается и подмигивает мне. Слава богу, что они услышали мои вопли…

– Спасибо вам огромное, – шепчу, чувствуя, как горло сдавливает спазм рыданий. – Если бы не вы… У меня маленькая дочка. Они бы меня… Они хотели убить меня, а труп подкинуть водителям в прицеп.

– Ну все, все… Не реви. Сейчас их примут, – вздыхает он.

Я и правда не могу встать… Голова как будто превращается в чугунный колокол. Цепляюсь напряженными пальцами за поручень и неуверенно поднимаюсь. За окном ночь, но в свете уличного освещения я вижу, как спецназ окружает КАМАЗ. Кто-то из ребят отдает приказ Вовану открыть замок прицепа. Ночной воздух пронзают скрипы дверей и крики Шарова и его сыночка. По коже проносятся колкие мурашки, а к горлу подступает тошнота… Они так близко… Протяни руку и вот они, эти уроды, чуть не лишившие меня жизни.

– Руки за спину! Стоять!

– А-а-а… Папа!

– Мрази! Сволочи! Убью гадов!

Все смешивается в адскую карусель: щелчки затворов, лязг наручников, хлопки, шаги, возгласы прибежавших из столовой женщин… Толпа любопытных граждан собирается на освещенной площадке. Водители запускают двигатели машин, осматривают кабины и прицепы, матерятся, женщины плачут и вытирают лицо ладонями, торопливо вынимают из сумок телефоны, чтобы позвонить близким. Мне срочно нужно на воздух… Не могу я сидеть здесь, пока за окном происходит задержание. Я хочу посмотреть им в глаза. Увидеть в них раскаяние или злость, отчаяние, сомнения, страхи, понимание… Может, я слишком самоуверенная и смелая?

Напрягаю мышцы, стараясь стоять устойчиво и тянусь к ручке, чтобы выбраться.

– Ой, вы уже ходите! – дверь кабины распахивается, являя взору парнишку – моего спасителя. – Давайте я помогу вам? Там еще какие-то машины приехали… Крутые! Вован сказал, что начальство из следкома или детективы. Наша задрипанная стоянка таких людей здесь сроду не видела.

– Как хоть вас зовут? Буду всю жизнь помнить вас добрым словом, – улыбаюсь, протягиваю руку.

– Женька Воробьев я. А вы Полина, я успел услышать, когда группа захвата о вас говорила. Идемте.

Вдыхаю ночной воздух, пропитанный парами дизельного топлива, бензина, сигаретного дыма, страха и крови… Но больше всего в нем свободы… Все остальное кажется таким незначительным и мелким… Слезы струятся по лицу, когда я вижу торопливо паркующиеся возле въезда машины. Дверь одной из них распахивается, открывая взгляду Караваева, из другой выскакивают Журавко, Емельянов и какой-то незнакомый паренек.

Журавко с видом народного мстителя бежит к группе захвата, удерживающей преступников в полицейском «бобике». Деловито кивает мне по пути, но не останавливается.

– Знаете кого-то? – держа меня за локоть, спрашивает Женька.

– Знаю. Они вели это дело, но им сейчас не до меня…

– Давайте мы с Вованом вас довезем домой?

– Не надо, – отвечаю, замечая еще одну машину, подъехавшую к стоянке. Сердце судорожно дергается в груди. Кажется, еще немного, и я взлечу от счастья. Я вижу мужа… Родион осторожно, опираясь на трость, выбирается из машины. Вадим Михайлович выходит следом, поддерживая его за предплечье. А потом в периферию зрения врывается фигура водителя – Кирилла… Он уверенно, в три шага, преодолевает расстояние до брата и кладет широкую ладонь ему на поясницу.

– Ваши? – вырывает меня из созерцания Женька.

– Мои. Спасибо тебе. Пусть у тебя все будет хорошо.