Шлюха.

Его бесило то, что фотография недостаточно четкая. Он не мог разглядеть крошечные светлые волоски на ее бедрах. Не мог видеть маленькие голубоватые вены на ступнях.

Она оставила это фото специально для него. Она хотела, чтобы он излечил ее. Она даже указала ему путь к своей новой квартире, где жила одна.

Не волнуйся, я скоро приду к тебе.

Но звуки не стихали, они вторгались в его мысли. И становились все громче. Он уже мог различать их: дикие животные стоны, скрип кровати.

Мама!

Он накрыл голову подушкой. Он снова был ребенком, маленьким мальчиком. Подушкой ему служил плюшевый медвежонок, который оберегал его уши от этого жуткого скрипа. Он вновь вернулся в тот дом, где, отчаянно пытаясь заглушить звуки, подсовывал школьную форму под дверь.

Мама! Мама, прекрати это!

Это продолжалось дни и ночи. Длилось годами. Греховный блуд. И этот запах. Запах похоти и разврата. Им был пропитан весь дом, он заполнял нос юноши.

Мама!

Только он смог остановить это. Он освободил ее от грехов, спалив их в горячем пламени дьявольского огня, который унес с собой и ее, и грехи, и дом. Стоя на противоположной стороне улицы, он наблюдал, как яркие языки пламени лизали небо.

И вот теперь он пытался не обращать внимания на настойчивый шум, доносившийся из-за стены. Он убедил себя в том, что такое не повторяется. После стольких лет это просто не могло повториться.

Мама теперь не может быть шлюхой. Я ведь излечил ее.

Макейди тоже ждала его особого наказания, и он с огромным удовольствием исполнит ее желание, как только подойдет срок. А пока он будет следить за ней, ходить за ней по улицам, наблюдать ее в окне и вырабатывать терпение.

Так положено.

Но сначала нужно как следует подготовиться.