Подъехав к кабинету физиотерапии, доктор обошел Маркуса спереди, чтобы открыть дверь. Полицейского он попросил остаться снаружи. Суровый мужчина лишь коротко кивнул, обхватив ремень на плотном животе.

— Люди выздоравливают, — обратился он к Морлоу. — Получают второй шанс. Получают возможность жить дальше и радоваться каждому новому дню. Их родственники плачут, но только от счастья. Я стараюсь фокусироваться на этом, чего и вам рекомендую. Мир не состоит из одного черного. Надеюсь, вскоре и вам откроется более яркая палитра.

Доктор Уайт оказался сдержанным мужчиной за сорок, с высоким залысинами. Обменявшись парой слов с коллегой Стайлзом, он принялся за Маркуса. Комната, обставленная самыми различными предметами — начиная от деревянной лестницы возле стены, заканчивая беговой дорожкой с кучей проводов, подключенных к компьютеру, — выглядела светлым пятном в общей массе серости. Смотря на старушку, выполняющую странные упражнения в другом конце помещения, Маркус впервые смог вдохнуть полной грудью. Что-то в этом месте воодушевляло. Давало надежду. Заставляло поверить в лучшее, как говорил Стайлз.

Спустя час различных процедур, доктор Уайт подкатил Маркуса к брусьям, попросив того сделать несколько шагов, держась за перекладины. На протяжении всего времени врач говорил только по делу. Не проявлял ни негатива, ни симпатии. Он просто выполнял свою работу, оставаясь хладнокровным специалистом. Подобный подход устраивал Маркуса. Пускай так: безразличие гораздо лучше ненависти.

— Доктор, вы уверены, что мне стоит это делать? — спросил Маркус, с опаской смотря на брусья.

Врач ничего не ответил. Он по-прежнему возвышался над Морлоу, давая понять, что спорить с ним не нужно. Маркус ухватился за поручни и поднялся с коляски. Его руки тряслись, он не чувствовал твердой опоры под собой. Голые ступни вяло передвигались по полу, шаркая и скребя. Но сам факт того, что он стоял на ногах уже говорил о многом.

С каждой секундой Морлоу все больше обретал уверенность. Он сможет ходить. Сможет сбежать из этого проклятого ада! Тот полицейский не победит. Если ему суждено уйти из жизни в скором времени, то он сделает это на своих условиях.

Пройдя брусья целиком, Маркус приблизился к краю. Он собирался повернуть назад и повторить путь, но доктор Уайт остановил его:

— Теперь без помощи перекладин. Смелее. Вы сможете.

Маркус смотрел в лицо мужчины, выискивая подвох. Он не чувствовал силы в ногах. Да он мог сделать несколько шагов, но от провального падения застрахован не был.

— Доктор, вы уверены, что сейчас самое время? Мы же только начали.

— Вы хотите вновь ходить или нет?

Отпустив брусья, Маркус шагнул навстречу врача. Ступни подкосились, пациента повело в разные стороны. Морлоу не сумел поймать равновесие и всем весом полетел на доктора. Но каковым было его удивление, когда физиотерапевт отошел назад, позволив Маркусу рухнуть на пол, лицом вниз.

***

Каждое попадание в боксерскую грушу звучало громким хлопком. Джой била по мешку так яростно и неустанно, словно готовилась к очередному поединку в октагоне. Комбинации ударов вылетали с неимоверной скорость, под самыми разными углами. Даже спустя много лет, после завершения спортивной карьеры, Джой не растеряла мастерства. Каждое движение отточено и выверено. Идеальный баланс тела, грация бойца: все на месте! В том что касалось поединка Джой по-прежнему не было равных. Она никогда не забрасывала занятия единоборствами. Стабильность стала ее вторым именем.

После словесной перепалки с Линдси на крыше дома, Джой решила выплеснуть всю свою злость. Ей хотелось бить, бить и бить. Выходить в таком состоянии куда-либо нельзя. Пылая от злобы, Джой боялась себя. Любая мелочь могла вывести ее из-под контроля, что в конечном итоге привело бы к печальным последствиям.

С каждым годом ей становилось все сложнее сдерживать себя. Только оперативная работа в отделе по борьбе с бандитизмом являлась отдушиной, готовой унять внутренних церберов Джой.

Но ее лишили и этого.

Кошмары стали реальнее. Каждое утро Джой просыпалась с криком, прорывающимся сквозь капу во рту. Только ремни на руках не давали ей возможности вырваться и в бессознательном состоянии побежать. Она чувствовала, что теряет над собой контроль. Слова Линдси о том, что именно Джой виновата в ее гибели, сработали триггером. Джой злилась, ее трясло от ярости, от того, что ничего нельзя изменить. Они убили Линдси, а Джой превратили в чудовище.

Она не была такой, ее такой сделали…