- Да, еще минуточку, - ответила мне девочка и, прикусив от усердия язык, продолжила штриховку.

Я не без интереса следила за ней. Мелок Катя держала крепко, уверенно, рисовала совсем не как трехлетка. Повидала я их мазню. Дети ее возраста вообще быстро устают от подобных занятий, а она вот на удивление с удовольствием задержалась у яркого пластикового мольберта. Возможно, поэтому и говорит так хорошо. Связь моторики и развития речи давно доказана.

Закончив картинку, Катя послушно поспешила к выходу.

- Повеселилась, детка? – спросил ее отец, удосужившись отвлечься от гаджета, услышав голос дочери.

- Да, пап. Рисовала Флинта и Бобсика.

- Супер, - ответил он. – Обувайся и пошли. Домой пора.

- Я вырасту и буду художником, как папа, - заявила мне девочка, опять мучаясь с кроссовками. Я не выдержала и сама присела у лавки, чтобы помочь ей, пока папаша тыкал в телефон.

- Да-да, главное, чтобы не как мама, - пробормотал он еле слышно, чтобы ребенок не слышал. Видимо сам с собой, но я уловила.

Взгляд тут же метнулся к его пальцам. Кольца не было. Боже, зачем я вообще смотрю? Какая разница?

- Сколько я вам должен? – спросил он, не поблагодарив даже за помощь Кате.

Я вернулась к журналу, уточнила время и назвала сумму.

- Почему так много? – возмутился мужчина. – Она была тут полтора часа.

- Почти два, - поправила я его.

- Час сорок пять.

- Считается, как два.

- Вы поэтому заставили меня ждать, пока она дорисует? – наезжал недовольный отец.

- Что? Нет. Конечно, нет. Я даже времени вашего не помнила, пока в журнал не посмотрела.

- Ну, конечно. Очень умно придумали. Вам платят с выручки, похоже.

- Нет, у меня фиксированный оклад.

- Да-да. Безусловно, - фыркнул он, взял ребенка за руку. – Пойдем, Кать.