Когда ты уехал, мне очень было скучно, и ещё скучнее, когда уехала Валя в лагерь.
Теперь же не так скучно, всё с девушками, даже сплю, ко мне всегда приходят ночевать человека три-четыре.
Мамылова Ш. получила от Земцовского письмо. Она мне всё говорила. Больше ничего не знаю.
Сейчас мама и папа ушли в Покшеньгу, мы одни, шалим.
Пиши. Пока всё. По-прежнему люблю.
Извини за почерк и извини за то, что долго не давала ответа.
Получила твоё письмо 24.VI.37 г.».
И вот второе письмо. Когда оно написано, непонятно – дата отсутствует. Явно, что между пишущим и адресатом была размолвка. Возможно, это уже одно из более поздних писем Нины, а может быть, и просто записка, переданная кем-то адресату:
«Федя!
Ты видишь недовольство и какую-то грусть во мне.
Я всем довольна – и тобой, и нашей дружбой.
Но зачем я грущу? Может, не довольна дружбой с тобой? Нет, я бы никогда не порвала её. Может быть, я жалею, что отдала тебе свою любовь? Нет, нет, я люблю тебя, очень люблю, и больше мне ничего не надо.
Зачем я так робко люблю?
Может быть, я ревную?
Нет, ревновать – значит унижать и тебя, и себя.
Я люблю тебя первого и последнего, но не побоюсь и сказать, что я тебя не люблю, если это будет надо.
Лыжи будут.
Извини за неопрятность письма».