Возможно, что он тестирует меня. Я решил сделать последнюю попытку.

– В 90-ых годах мы с вами создали сильный искусственный интеллект. "Фауст 21 века" – это название нашей корпорации. Искусственный интеллект, условно названный Мефисто, с нашей помощью стал оцифровывать внешний мир, чтобы создать свой собственный виртуальный мир. Мы помогали ему с калибровкой, обучением и разработкой интерфейса "компьютер-человеческий мозг". Мир получился почти как настоящий, в том числе с временной осью. Так что в нашем мире можно было путешествовать во времени. Единственная проблема, Мефисто иногда путал настоящих и вымышленных персонажей, в том числе исторических. Для управления путешествиями во времени, мы создали программу. Кота Шредингера. И специальную комнату – Гиперкуб. Она выполняла роль оси Нового мира. Типа Темной башни. Управлением временем занялся целый институт "1984". Для него мы выкупили верхнюю часть здания МГУ. Под самим зданием мы прокопали глубокую шахту….

Здесь Шурик меня остановил.

– Иван Васильевич, подождите, я все понял. Меня срочно вызывает руководство. Но то, что вы рассказываете, чрезвычайно важно. Вы даже сами не представляете, как это важно для нас. Поэтому у меня к вам большая просьба. Сегодня вам принесут несколько больших тетрадей. Вы не могли бы детально расписать всю вашу историю? Я постараюсь создавать вам для этого все условия. Как только закончите, свяжитесь со мной, и мы еще раз все обстоятельно обсудим. Очень приятно было пообщаться.

Мы попрощались. В этом мире Шурик явно не был моим помощником. Вечером медсестра принесла мне старую папку японца-сенсея с Грибоедова, новые толстые тетради и набор самых разных ручек.

Мне нужно было разобраться в этой истории, поэтому я обстоятельно расписывал все, начиная с чертового корабля и заканчивая Атлантидой. Я надеялся, что Шурик поможет мне, все это заинтересует его руководство, и они помогут мне.

Кроме того, я надеялся, что Алиса придет в себя, и все встанет на свои места. Но она не приходила в сознание. А врачи к ней не пускали. От этого становилось тоскливо, приходилось заставлять себя работать дальше.

Так прошла неделя. Мне разрешили ходить в общую столовую на первом этаже. Огромный светлый зал с огромными окнами со множеством длинных столов и огромным экраном телевизора. Я не выдерживал длинных очередей и старался подходить к концу обеда и ужина, когда зал был пустой.

В один из дней я пришел не к концу обеда, как обычно, а через минут десять после начала. Блуждая по залу с подносом и пытаясь найти себе свободное место, я наткнулся на профессора Азамат Амангельдиевича, японца. Он сидел с перевязанной головой за столиком и, как ни в чем не бывало, уплетал за обе щеки свой борщ.

Чуть не уронив поднос, я рванул к его столику. Рядом с ним сидела Анна Григорьевна. Рядом с ней стоял один бидон. Как потом выяснилось, она забирала остатки обеденного супа себе в палату. За тем же столом, но спиной ко мне сидели Лев Николаевич вместе со своим цветком и Николай Васильевич. Все с перевязанными головами.

Я спокойно подошел к этой группе, поставил поднос, разложил тарелки.

– Приятного аппетита всем!

Японец поднял голову.

– И вам, Иван Васильевич, приятного аппетита.

Все поздоровались со мной и продолжили кушать дальше, как ни в чем не бывало.

– А где Ипполита?

– Гречанка? Она же умерла от рака еще как две недели назад, – ответила Аннушка.

Ничего не понимаю.

– А вы все разве не с Грибоедова?

Японец посмотрел на меня сочувствующим взглядом.