Спать не хотелось, и Анна, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, занялась домашними делами.

Вечером следующего дня раздался звонок в дверь – Анна открыла, держа в руке веник.

– Ты что – в праздник уборку затеяла? – голос Аркадия был как всегда звонким, а на лице – его «фирменная», как он говорил сам, обворожительная улыбка.

– Ну, во-первых, не только уборку, но и стирку, а во-вторых, праздник для меня уже закончился.

– С ума сошла! – весело отозвался Аркадий и, благоухая морозом и любимым Balafre, бесцеремонно отодвинул Анну и стал снимать куртку.

– Где праздничная еда? – спросил, проходя на кухню и одновременно проводя рукой по Аниной груди.

– В холодильнике, – мрачно произнесла она.

– А почему не на столе? Я пришел, – подхватывая на руки Анну, смеясь и целуя ее, промурлыкал Аркадий.

«Всё, всё, не обижаюсь, не выясняю ничего, я его люблю, я без него жить не могу, всё прощу, всегда! Только мой!» – мысленно произносила, как заклинание, Анна, – Все-таки приехал! Значит, скучал! – ликовала, – Люблю!»

– Я … привез… тебе… подарок, – осыпая поцелуями в перерывах между словами, говорил в самое ухо.

От счастья и непередаваемой словами нежности у Анны кружилась голова и подкашивались ноги.

– Какой? – еле смогла произнести.

Аркадий достал из кармана пиджака тюбик губной помады – явно импортной и дорогой, судя по упаковке, и положил Анне на ладонь.

– Смотри, самый модный цвет – лиловый, – сказал с гордостью.

– Откуда знаешь, что «самый»? Ты ж не следишь за женской модой.

– Да я сегодня ночью проститутку одну подвозил к «Интуристу» – она мне отдала и сказала, что модный.

Анна стиснула в руке помаду так, что пальцы побелели, но не швырнула ему в лицо только потому, что не могла их разжать.

Свело руку, сжалось сердце, перехватило дыхание, в горле пересохло.

– Я сейчас буду очень занята. Уезжай. – только и смогла произнести севшим голосом.

– Ты что? Я же только приехал! – тоном обиженного ребенка протянул Аркадий.