Соглашаюсь и с этим доводом.

– Теперь возьмем человека, – разгорячено ораторствует Галка. Меня радует, что она избавилась от стылой отрешенности, с какой появилась у меня.

– Доказано, что человек имеет биополе. Что это такое? – Конечно же, обычное поле, вид материи, как и все в этой вселенной. Оно также определяется приборами, как и другие виды полей, имеет общие со всеми и специфичные, присущие только ему свойства. Также меняет свою интенсивность. Как электрическое поле зависит от сил тока в проводнике, так и биополе зависит от мощи мыслительных процессов человека, от тех микротоков, которые протекают по его нервной системе. То есть, мысль – это само биополе. Она неосязаема, но она существует, как поле, как вид материи. Поэтому твои слова о первичности материи или сознания вообще лишены смысла. Сознание – полевой вид материи – не может быть первичнее самого себя.

– Теперь я должна огорчить вас, гражданин Сергей, – Галка ехидно улыбается. – Вы до сих пор считаете, что человек – венец творения, символ разума и прочее. Ничего подобного! Вам уготована рядовая роль гусеницы. Этакой фабрики по переработке растительного вещества в чудесное творение – бабочку. Только вы в данном случае перерабатываете вещество в поле – мысль, сознание. Вот ваша бабочка – мысль, чудесная, умная, глубокая.

– Чушь! – не удержавшись, выпаливаю я.

– Разве я что неверно изложила? В моем доказательстве есть натяжки?

– Нет. Логически все верно. Но только мысль не может существовать отдельно от человека. Это как дуновение ветерка – подумал, и ее уже нет.

– Ты забываешь о законе сохранения энергии. Мысль, то есть поле, как часть материи, не может исчезнуть бесследно. Опять уходит в человека, преобразуется в вещество? – Сомнительно. И прадеды наши говорили, – брошенное слово не поймаешь. Остается рядом? Но человек думает всю свою сознательную жизнь. Каких тогда размеров должно стать все возрастающее биополе к концу его жизни? Что произойдет, когда такое поле перекроет другое или само перекроется чужим полем? – Сплошной хаос! Чужие мысли, чужие слова, такая катавасия, что впору свихнуться. На самом же деле этого не происходит. Биополе человека постоянно на протяжении всей жизни и колеблется в пределах полутора метров, что, между прочим, соответствует физическим законам поля. Куда же исчезают все те мысли, которые вырабатывает человек?

– Куда? – эхом повторяю за ней.

– Гусеница обитает в плоском пространстве, ограниченном размерами листа. Для бабочки же открыт другой мир – мир неба, цвета и запаха. Также и у нас. Мы живем в своем мире, ограниченном узким спектром звуковых и световых частот. Что за их пределами, нам невдомек. Наши же мысли или, если точнее выразиться, матрицы сознания уходят в свой мир, прекрасный и недоступный для человека. И живут там своей жизнью, в то же время находясь в какой-то зависимости от своего создателя. Какой – я не смогла разобраться; но, похоже, что они паразитируют на нем. Весь мир фантомов паразитирует на нашем мире. Вот что самое страшное! Они питаются энергией наших мыслей, существуют, пока существует и думает о них человек. И избавиться от них мы не можем. Это не в наших силах. В то же время фантомы управляют нами, нашим сознанием, всем нашим миром. Заставляют вырабатывать такие мысли, которые им нужны. Возьмем опять инопланетян. Они появляются то тут, то там, но, заметь, никогда не идут на официальный контакт. О чем это говорит? – Да о том, что в этом случае их обман может раскрыться. Окажется, что под обличием инопланетян скрываются обычные фантомы. А так их вполне устраивает, что своим появлением они заставляют нас невольно думать о них и тем самым подпитывать их мысленной энергией.

– Перестать думать о них, – предлагаю я.

– Но это невозможно! Человек так устроен, что не может прожить без мысли ни дня, ни минуты. Опять же они придумают что-нибудь другое и заставят нас думать над этим.

– Тогда остается умереть.

– Да. Но такой вариант никого не устроит. Поэтому, пока жив человек, параллельно с ним будет существовать мир фантомов – мир паразитов, мир зла над человеком. Вот и Олега похитили, когда он докопался до их сути, и не собираются возвращать, – всхлипывает Галка.

Неясный шорох прерывает наш разговор и вынуждает оглянуться. В проеме двери стоит Варенуха, собственной персоной. Мой мозг, распухший от попыток понять преследующую меня цепь невероятных событий, а теперь еще напичканный Галкиными рассуждениями, находится на грани срыва. Я подскакиваю и ошалело таращусь на него.

– В-вы, как здесь оказались? – мне есть из-за чего заикаться. Дверь заперта. Без ключа, которого, как я надеюсь, Иван Савельич иметь не должен, он никак не мог оказаться в этой комнате. Но он здесь, – глаза меня не обманывают.

– Просто, – отвечает Варенуха, – Капельку сноровки – и все. Мы еще не такое можем. Ты в этом уже убедился.

– Сейчас же уходите! – я не подаю вида, что внутри у меня все трясется, и бегаю глазами вокруг в поисках чего-нибудь увесистого. Привечание непрошеного гостя совсем не входит в мои планы.

– Мы уйдем вместе, – отвечает гость. – Точнее, сначала вы, а затем уже я.

Галка, ничего не понимая, но, чувствуя мою тревогу, забивается в угол и таращит оттуда свои огромные глаза. Ее беззащитность принуждает меня собрать нервы в комок и каким-нибудь образом выдворить этого наглого типа.