- Что значит «быстро»? Я не понимаю… как обычно.
- Ну, ладно, будем считать, что ты не понимаешь, - говорит Гермиона, которая уже успела протянуть руку за булочкой и откусить розовый поджаристый бочек.
- Ооо! Какие булош-шки вос-итительные! Откуда они? - говорит она с набитым ртом
- Я испек, - говорю я, и слышу, как подавился рядом Рон.
- Дружище, он что, заставляет тебя тут на кухне батрачить? Правильно, сам-то он, наверное, ничего готовить не умеет, вечно ему домовики готовят.
- Ты говоришь ерунду, Рон, - говорит Гермиона, - уже по той простой причине, что забываешь о том, кто Снейп по профессии, - и, увидев вопросительный взгляд Рона, продолжает. - Ой, ну пошевели мозгами, Рон, чем зельеварение принципиально отличается от кулинарии? Тем, что взорвать котел практически невозможно? Или возможности сварить яд меньше?
- К тому же, дружище, ты мог убедиться в его кулинарных дарованиях, - говорю я и вижу теперь уже два вопросительных взгляда. - Не ты ли, Рон, восхищался рагу на моем дне рождения. Да и закуски в виде фаршированных круглых перчиков чили тебе пришлись по душе. Неужели ты ни на секунду не задумался о том, кто это готовил?
- Гарри, то есть Снейп готовил для нас? - спрашивает Гермиона.
Меня внезапно выводит из себя и удивление Рона и вопросительный тон Гермионы и я взрываюсь.
- Знаешь, Гермиона, почему ему пришлось уйти? Потому что Сириус начал его оскорблять. Человек, принимающий в своем доме гостей своего гостя, всю ночь готовивший угощения, был вынужден сидеть в одиночестве в своей комнате, в то время как вы все даже не поинтересовались, кто все это делал, а Рон, вон, даже сейчас его оскорбляет.
Я неожиданно понимаю, что сказал больше, чем хотел и определенно больше, чем следовало. Но именно эти мысли не покидали меня с самого дня рождения. И это хорошо, что здесь не было Сириуса, потому что к нему у меня отдельный разговор.
Я глубоко и воинственно дышу. Друзья смотрят на меня ошарашено, но спокойно.
- Гарри, - начинает Гермиона, - извинись за нас перед профессором Снейпом, пожалуйста.
Она берет Рона за руку, сам же Рон стоит, опустив голову.
- Знаешь, друг, извини, - вдруг говорит он. - Для тебя ведь никто такой вечеринки не устраивал еще, да?
- Да, Рон, - коротко отвечаю я.
Рон смотрит на меня слишком проницательно, по-моему. Ой, не нравится мне этот взгляд. Не мог же он понять из моей речи чего-то большего? У меня просто паранойя. Никто ничего не знает, и точка.
- Уже поздно, дружище, мы, наверное, пойдем. Спасибо за чай. А ты не скучай тут, ладно? - говорит Рон, пожимая мне руку, а смотрит все так же.
- Пока, Гарри, - прощается Гермиона, целуя меня в щеку.
- Пока, ребята, - говорю я и понимаю, что не могу встать со стула в кухне и пойти их проводить. Что-то старое сломалось сейчас между нами, когда я начал защищать человека, которого всегда ненавидел. И что-то новое и неожиданное родилось во взгляде моего лучшего друга. Это не ненависть, не злость, не презрение, я не знаю, что это. Его взгляд говорил о том, будто бы ему известно больше, чем я рассказал.