– Да помню я, ты же это не блокировал. Такое впечатление, что ни на какой ответ, кроме твоего «увы, Нина, я не имею права об этом говорить» она и не рассчитывала. Ну, типа выполнила обязательную программу и с облегчением перешла на другие темы.
– По-моему, – дополнил Антонов, – она вообще не от ЦРУ. Или по крайней мере не только от ЦРУ.
– Это ты решил после запроса Семичастного о подборке?
– Ну да, он ни с того ни с сего какими-то левыми евреями интересоваться не станет.
Владимир недавно попросил Антонова найти сведения о восьми типах, только двое из которых в настоящий момент были американцами, а остальные шесть являлись гражданами Израиля. Вдруг Интернет про них что-нибудь знает.
– Это ужасно, – пожаловался Антонов. – Мало того, что в «Рыбе» после отъезда принцессы творится черт знает что – недавно вместо одной из банок с лососем мне подсунули похожую, но с сайрой, я это только при отправке в двадцать первый век заметил. И тут почти то же самое – вместо американской шпионки так и норовят подсунуть в койку израильскую! Ой, как я был прав, когда еще осенью решил не торопиться.
– По-моему, израильская шпионка даже круче, – не очень уверенно предположил я. – То есть тебе вместо лосося пытаются всучить не сайру, а черную икру. В общем, когда будешь разоблачать прекрасную Нинель, блокировку не ставь.
– Разоблачать – это значит избавлять от лишних облачений? Ну типа там всяких лифчиков и прочего.
– Нет, это значит выводить на чистую воду. И, насколько я еще не ослеп, Нинель лифчиков вообще не носит.
Из восьмерых, заинтересовавших Семичастного, в Интернете двадцать первого века удалось найти упоминание о троих. И, что немало удивило Антонова, еще и про Нинель – отдельно. Самое интересное, что и имя, и фамилия, скорее всего, были настоящие. Во всяком случае, именно под ними она умерла в пригороде Тель-Авива от рака печени в две тысячи втором году. Ей тогда шел пятьдесят восьмой год, но узнать ее по фотографии было нетрудно. Собственно, только этим фото в траурной рамке и коротким сообщением «Скончалась…» сведения о ней и ограничивались.
Через пару недель после получения сведений из будущего Семичастный просветил Антонова о некоторых деталях разворачивающейся операции.
– Насколько мы поняли, тут американцы и евреи работают вроде как совместно. Главный вопрос, интересующий ЦРУ, – ты действительно паранормальный целитель или просто клоун на подхвате у Ефремова. Все остальное они считают не очень важным.
С евреями несколько сложнее, хотя это как посмотреть. В твоих способностях они, похоже, не сомневаются. Зато помнишь третьего из моего запроса?
– Это который помер от лейкоза в конце семьдесят первого?
– Да. А еще он работает в Моссаде и считается там очень перспективным кадром. Во всяком случае, средств на то, чтобы тщательно залегендировать его как дядю Нинели, к тому же не раз помогавшего ей в трудные минуты, они не пожалели.
– Ага… – глубокомысленно протянул Антонов.
– Вот именно. В общем, если не хочешь с серьезным риском вытягивать его с того света в последний момент, ускорь наступление ситуации, когда девушка перед тобой откроется. В конце концов, мы тебе выделили не самую худшую из конспиративных квартир, а она уже четвертый месяц как простаивает зря.
– Будет исполнено, ваше величество! – щелкнул каблуками Антонов. – Нынче же ночью.
Семичастный с удивлением воззрился на него, но потом сообразил, что это цитата из «Трудно быть богом». И усмехнулся:
– Прекрасно. И не бери, пожалуйста, пример с дона Руматы. Даже его, по-моему, такие комплексы не украсили, а уж тебя тем более.