За поворотом открылся вид на уединенную долину, где, на излучине реки стоял небольшой городок. Назывался он Кардалена, состоял из почти двухсот дворов, чьи хозяева в основном зарабатывали продажами овечьей шерсти и шкур. Туда-то мы и отправились чтобы заночевать и поискать сведений о человеке, которого отец назвал Безногим Ризом. За время пути я успела рассказать Викеру о судьбе Асси, умолчав самое главное — то, ради чего она нужна была Файлинну, зато отметив странное совпадение в наших с ней судьбах.

Внутри добротных каменных стен со сторожевыми башнями обнаружился лабиринт из узких улиц и деревянных одноэтажных домов. Строений из камня здесь было всего два — здание, которое занимал местный Городской Глава, и небольшой храм, на фронтоне которого двое мастеровых аккуратно разбирали витраж, изображающий сведенные ладони Великой Матери, в которых она держала чистую воду и зеленый росток.

— Зачем разбираете? — спросила я, кинув одному из трудяг, молодому парню, монетку.

— Приказ из столицы пришел, — охотно ответил тот, радуясь перерыву. — В соседнем городе у стекольщиков заказали изображение Единого, скоро привезут.

— А это куда? — я кивнула на аккуратно прислоненные друг к другу обрезы цветного стекла, которые мальчишка-помощник укутывал мешковиной.

— Известно куда — в пропасть скинем, и дело с концом! — проворчал старший из напарников.

Как ни больно мне было видеть пустующее, словно выколотый глаз, круглое оконце Храма, про себя порадовалась такой откровенной лжи — зачем вынимать, упаковывать и аккуратно складывать стекло, которое отправится в пропасть? Проще разбить на месте, да подмести осколки, чтобы не поранили прихожан. Нет, новую веру в Кардалене не приветствовали!

— Подскажи, добрый человек, — не отставала я, — а где здесь можно переночевать недорого и вкусно покушать? Ну и новостями разжиться…

Мастеровые переглянулись.

— Езжайте по этой улице до конца, потом направо вкруг рыночной площади. Аккурат рядом со школой будет постоялый двор для приезжих купцов. Называется ‘Полный бурдюк’, хозяйка добрая женщина и готовит вкусно.

Бросив еще монетку, ударила пятками свою лошаденку. Покосилась на Викера. Паладин на протяжении разговора не сказал ни слова и даже, кажется, старался не смотреть на Храм.

Пусто человеку без веры…

Отчего-то мне захотелось погладить его по щеке, прямо здесь и сейчас, но я сдержалась. Не знала, как он на людях воспримет мою ласку. Да, он открылся мне совсем с другой стороны, этот Воин Света, там, в горах, где мы были только вдвоем. Оказывается, у него была обаятельная улыбка, заразительный смех и нежные, умелые губы, которые дарили мне блаженство. Но сейчас, мрачный, замкнутый и высокомерный, он более чем когда-либо выглядел паладином Его Первосвященства.

Постоялый двор был добротным и основательным. Удачное расположение — на перекрестке главных городских улиц, рядом с рыночной площадью, — залог успеха. Хозяйка, которая назвалась матроной Аделью, полная, пышущая здоровьем и энергией красивая женщина, властной рукой управляла и ‘Полным бурдюком’, и большим семейством, состоящим из мужа, троих сыновей с женами и детьми, и дочки-последыша пяти лет отроду. Все, кроме старшего сына, гоняющего отары в горы, работали в заведении маменьки, поддерживая в нем чистоту и порядок. На обед нам подали тыквенный суп с гренками и бараньи лопатки с тушеной морковью. Викер, подумав, заказал еще и пиво и оказался прав — после долгой дороги по горным буеракам под палящим солнцем первые глотки показались просто восхитительными.

В зале было полно народу. Близился ярмарочный день, и торговцы, прибывшие из соседних поселений и городов, шумно здоровались друг с другом. Они явно приезжали сюда не первый раз и были знакомы.

— А мне все одно, кому из богов верить, лишь бы винишко продавалось! — громко хвастал за соседним столиком один из торговцев. — Я им, богам то есть, за все благодарен, за рождение там, силу в руках, но продажи вовсе не зависят от того, чей символ повесят на Храме!

— Ерунду ты говоришь, мил человек, — ответил ему из-за другого стола пожилой купец в богатом кафтане, — нельзя за раз уничтожить то, во что наши прадеды и прапрадеды еще верили! Тому, кто эти… реформы задумал, отольется еще, вот увидишь!

Слово ‘реформы’ старик произнес, как будто это было неприличное слово, которое он вынужден говорить при детях.

— Точно! — поддержал третий, молодой купец. — Слухи ходят, что в столице люди среди бела дня пропадают с улиц! Не к добру это! А ну как и у нас начнут?

— Да у нас где им пропадать, людям-то? — подала голос из-за трактирной стойки хозяйка. — Разве конь на откосе оступится чей, или овца с обрыва сорвется! Свои все тайные тропы в горах знают, а приезжие, вроде вас, с дороги ни шага, особливо, ежели опытные!