Я тяжело вздохнула и посмотрела на любимого.

— Ты тоже так считаешь?

— Она была молода, Фацелия. Думаю, были и другие варианты, но она рискнула. Ты прожила жизнь без страха.

— И без материнской любви! Будто ты сам не знаешь, как живут девочки в Белом лебеде. И чем все закончилось?

— Ты выросла сильной и независимой женщиной, способной принимать решения и нести за них ответственность. Ты не связана обязательствами перед короной, и ничего не должна королевству дриад.

Хм. А с этой стороны я на ситуацию не смотрела.

— Я должна ее простить?

— Ты никому ничего не должна, — Арден поцеловал мою ладонь и придвинулся ближе. — Но я не буду против присутствия твоей матери на нашей свадьбе.

— Сва… свадьбе? — я икнула и уставилась на него. — Какой еще свадьбы?

— Чем ты думаешь заканчиваются помолвки, любовь моя? Я далеко не мальчик, чтобы тайно зажимать тебя по углам и кидать взгляды из-под ресниц. Хотя, ничего не имею против, ради разнообразия.

Он мило поцеловал меня за ушком, и я залилась краской.

— Арден, здесь Мари!

— Думаешь, она не понимает, как я в тебя влюблен?

Что за мужчина? Самый любимый, самый желанный, самый восхитительный в мире!

Мы вместе съездили в Дэриельс, и я поговорила с мамой. Без прикрас и без ванили. Я честно сказала, что не одобряю ее поступка. Что мне больно. Что сложно принять ее теперь, когда я выросла взрослой женщиной. Сказала, что боюсь привязываться и снова потерять, на что получила удивительный ответ:

— Это большее, на что я могла рассчитывать, Фацелия, — с улыбкой произнесла Люцерия. — Возможность общаться с тобой.

Она жадно рассматривала меня, словно пытаясь запомнить каждую мою черточку, наверстать все годы, проведенные вдали от меня. На ее ресницах дрожали слезы, она теребила пальцами подол юбки, и я видела, как она хотела податься вперед и обнять меня. Подарить тепло, хранимое в ее сердце все эти годы. Не знаю как, но я чувствовала остро, почти болезненно и…

— Мама, — сорвалось с моих губ, и я крепко прижалась к ее груди. Материнское сердце колотилось так быстро, словно пыталось перебраться в мою грудь и обогреть. — Мама, — прошептала слово, о котором запрещала себе даже думать. Оно было новым, необычным, но сладостно приятным, а обнимать маму оказалось… я не знаю, как объяснить это словами. Полет души, невыносимый трепет в груди, шевеление бабочек в животе. Сердце то замирало, то неслось галопом, то снова замирало. Я ощущала теплоту ее мягкого тела, вдыхала ее запах, уже казавшийся родным, вытирала ее слезы и смеялась, ведь она делала так же.

Арден незаметно ушел, оставив нас в виноградной беседке одних, а мы… промолчали два часа. Просто сидели, обнимались и молчали, покачиваясь на диване-качелях и наслаждаясь красотой Дэриельса.

— Фацелия, — негромко позвал Арден, входя в беседку. — Мы должны возвращаться, иначе опоздаем.