От его восклицания Лесли еще раз шумно вздохнула, взяла Тристана под руку и проворковала: «Действительно! Я покажу твою комнату и будем пить чай!» Илия многозначительно проводил их взглядом.
– Просто ужасно, – удрученно оценил его поведение лорд Гавел.
– Согласен. А ему негде жить?
– Представь себе, – министр подошел и заглянул в глаза сыну. – Он – круглый сирота, а замок, в котором он рос и воспитывался все эти годы, пару недель назад разбомбили до основания. Этот мальчик перенес контузию и две недели лежал в госпитале. Он – первый рыцарь в своем потоке. В последнем потоке. Пальеры больше нет.
Сказав это, лорд Гавел подобрал свою дорожную сумку и направился к парадному входу. Илия почувствовал себя насквозь паршиво.
– Я, что ли, должен был его биографию прочесть перед встречей? Ты вообще не предупредил, что возвращаешься, – бросил он вслед отцу.
Но тот не обернулся. Министр поприветствовал прислугу, выстроившуюся на крыльце. А Илия пнул одинокий камешек, и он покатился прочь за ворота.
Глава II
Первое впечатление
Но ваша светлая беспечность Зажглась безумным пеньем лир.
В комнате было невыносимо. Все Гавелы внезапно приняли обет молчания. Они явно не смогли бы сохранить его на ужине и бесцеремонно гремели бы столовыми приборами, смущая рыцаря. Еще при первой встрече Илия заметил, что уши Тристана, ничем не прикрытые, выдавали его стеснение неестественной краснотой. У парня была стрижка под горшок. Причем Илия разглядел, что не на армейский манер, а исполненная в своем устаревшем варианте. «Века так на четыре». Илия попытался оценить не Тристана, а ситуацию. После слов министра он сочувствовал молодому рыцарю. Однако несогласие с отцовской спонтанностью, его затянувшимся молчанием и сюрпризами, так ему не свойственными, подогревали кровь Илии. Возможно, все дело в войне, рассуждал он. А может быть, в том, что родители договорились заняться Илией и его перспективами, как обмолвилась мать. Держать рыцаря-пальера на службе было весьма почетно. Обычно члены Ордена служили самому королю, но Норманн II Удильщик уже десяток лет покрывался пылью и сединой в столице. Пальера выпускала блестящих офицеров и ученых, а те из них, что проходили акколаду – церемонию посвящения в рыцари, – становились воистину представителями элиты. Мысль о чужом превосходстве укусила самолюбие Илии. Он подумал, что не хватало ему тягаться с заявившимся мальчишкой. Чего доброго, родители в пример будут ставить его непогрешимость. Въедливая догадка почти пугала. Говорят, все пальеры безупречны. Как же это было невыносимо – сидеть с этими домыслами в комнате.
На ужин он спускался как на битву, или на эшафот, или на повстанческие баррикады – ему сложно было определиться. Илия почти представил себе барабан, под который он чеканил шаг в шутку, но столкнулся с мамой в дверях. Она сжала его предплечье, улыбнулась и протянула «пожалуйста» одними губами. Илия смиренно кивнул ей.
За столом они сидели вчетвером. Светский разговор начала Лесли:
– Что же вы совсем ничего не едите, Тристан?
Илия взглянул на его тарелку: немного запеченного картофеля, ломтик хлеба и небольшой кусок ветчины. Тристан смутился.
– О, мадам, не переживайте обо мне. Я просто еще не привык. У вас очень вкусная еда, спасибо! Но в Пальере мы питались проще. Я вовсе не стесняюсь, – объяснился он.
Илия состроил рожицу, очевидно, значившую его несогласие с рыцарским смирением. Они сидели друг напротив друга. Тристан скрупулезно занимался своим скудным ужином, упершись взглядом в тарелку. Целеустремленность в поедании картошки выдавала его потаенное любопытство, хотя он вовсе не глазел по сторонам.
– У тебя так мало вещей, Тристан. Есть ли у тебя одежда, помимо формы? – спросил министр.
От вопроса рыцарь зарделся. Министр почуял его смятение и добавил:
– Если, конечно, тебе можно носить иную одежду.