Сглатываю. Это он.

Сердце пропускает удар, потом бьётся где-то в горле, бешено колотится во всём теле сразу. Воздух начинает поступать с трудом, а перед глазами всё плывёт. Окружение исчезает, оставляя только ЕГО.

Нет. Нет. Нет. Не может этого быть!

Разум отказывается верить, но реальность не исчезает. Он продолжает сидеть на месте и изучать всю мою подноготную.

В животе непроизвольно все сжимается в тугой узел. Воспоминания обрушиваются лавиной, которую только усиливает уже знакомый аромат, исходящий от него. Аромат пепла, смешанный с грозовой свежестью. Неповторимый. Чужой. Мой взгляд перемещается от его рук до губ, шеи в открытом вороте белой рубашки. Это он. ОН! С каждым вдохом мне становится дурно. На лбу и ладонях проступает холодный пот, в то время как по спине растекается жар.

Господин законник снова поднимает глаза. Я совсем утопаю в их чёрной непроглядной глубине.

— Что с вами? — спрашивает. — Вам плохо? — в голосе считывается беспокойство.

Он быстро и грациозно поднимается с кресла, бросив бумаги, подхватывает графин с водой. В следующий раз, когда я приподнимаю веки, надо мной склоняется этот незнакомец со стаканом воды в руках.

— Пейте.

Он смотрит на меня, а я в этот миг понимаю, что пропадаю. Но следом меня охватывает слепая безрассудная паника.

Я беру стакан, судорожно делаю глоток, отворачивая своё лицо. Прячусь, отодвигаясь на край стула. Подальше от него. Слышу глухое хмыканье мужчины и уверенные шаги. Он возвращается на своё место. Я делаю ещё пару глотков, собираюсь с мыслями, но ничего не получается. Меня продолжает трясти.

«Как же так? Почему?!»

Мысли мечутся, как листва в порыве урагана. Я боюсь даже смотреть в его сторону. Он тоже меня узнал? Боже, пусть бы это было не так!

— Вам уже лучше? Можем продолжить? — интересуется сухо.

Я быстро киваю и снова припадаю к стакану. Незнакомец берёт моё заявление и начинает изучать. Я смыкаю с силой веки, жмурюсь. Боже, какой стыд! Мои щёки наверняка красноречиво горят, а взгляд затравлен. Нужно срочно прийти в чувства. Сделать вид, что я его никогда не видела в своей жизни и моя дочь не от него.

Снова бросаю взгляд, видя, как он хмурится, читая моё прошение. Но, в отличие от меня, он совершенно расслаблен и одновременно собран. Может, я всё-таки ошибаюсь? Нет, ошибки быть не может. Эти губы и пальцы я запомнила хорошо: пальцы одного-единственного мужчины, что касались меня. Хочу встать и уйти немедленно. Но тогда это точно будет странно. Боже, теперь он знает моё имя! Знает, кто я! Знает моё положение! Ужас охватывает меня с новой силой.

— Значит, вас выставили из дома? — задаёт вопрос и окончательно вводит меня в ступор.

— Почему решили именно сейчас подать прошение? — озвучивает следующий вопрос, а я его не могу понять его. Слышу этот тембр голоса, проникающий под кожу, он красивый, глубокий, пробирающий до мурашек.

— Дело в том, — начинаю я говорить, но язык не слушается, судорожно облизываю ставшими сухие губы, — что меня не было в столице долгое время.

— Подробнее, госпожа. Как долго вы отсутствовали?