Строфа первая

Монстр, можно мне?

Нет, на такое Август не рассчитывал!

Школьная сумка валялась на кровати, вещи лежали на полу, ну а форма была тесной и неудобной. Эмили твердила, что это дань моде, но Августу уже мерещилось, что одежда пытается его задушить.

Костюм спецназовца Флинна был эластичным и предназначенным для боя, а форма Академии Колтона оказалась чудовищно жесткой. Рукава рубашки заканчивались ровно на запястье, и нижняя из черных меток на предплечье (их количество увеличилось до четырехсот восемнадцати) выглядывала всякий раз, как он сгибал локоть.

Август зарычал, яростно дернул рукав вниз и провел расческой по волосам. Темные кудри все равно упрямо падали на его светлые глаза, но следовало хотя бы попытаться…

Август выпрямился и поймал свой взгляд в зеркале, но отражение смотрело на него с такой безучастностью, что он втянул голову в плечи. У Лео, например, бесстрастное выражение лица воспринималось как уверенность. У Ильзы спокойствие читалось как безмятежность. Но Август выглядел безразличным. Он изучал Генри с Эмили и всех, кто попадался ему на пути, от кадетов ФТФ до грешников, старался запомнить, как их физиономии вспыхивают от радостного возбуждения, искажаются от гнева или вины. Он часами сидел перед зеркалом, тренируясь без остановки, хоть Лео и поглядывал на него крайне сурово.

– Ты даром тратишь время, – говорил брат.

Но Лео ошибался. Эти часы окупятся. Август моргнул – еще одно естественное действие, которое он ощущал как неестественное, нарочитое, – слегка нахмурился и произнес хорошо поставленным голосом:

– Меня зовут Фредди Галлахер.

Перед «Ф» получилась небольшая задержка, как будто слова царапали ему горло. Но разве это была ложь? Нет! Он просто позаимствовал имя «Фредди», оно казалось ему ничем не хуже «Августа».

Генри назвал его «Август», а теперь он, Август, выбрал для себя «Фредди». Странно как-то: оба имени принадлежали ему – и одновременно не принадлежали. Поэтому он повторял заученную фразу снова и снова, пока слова не слились воедино и не стали звучать как бессмыслица. Ну и пусть! Ведь правда – не то же самое, что факт, верно?

Он сглотнул и решил перейти к второму предложению, которое имело значение только для него.

– Я не…

Но у Августа запершило в горле, и он закашлялся.

«Я не монстр» – вот что он хотел сказать, но не сумел.

Он не нашел способа сделать это правдой.