И вдруг балкон опустел.

Мистер Кармайкл устраивал для гостей шоу, он разыгрывал свою первую победу на ринге. Спектакль был тщательно продуман. Для него требовался доброволец из толпы. Если Брет и его мать будут двигаться очень незаметно, они смогут выскользнуть на балкон до последнего решающего удара.

Так они и сделали.

Как шпионы на задании, они крались вдоль стен, сдерживая смех. Миссис Кармайкл опьянела от вина. Она всегда пила чуть больше, чем надо бы, на вечеринках, чтобы успокоить нервы, и Брет взял ее за руку, когда они подошли к балкону. Он бы не позволил, чтобы с ней что-то случилось. Он готов был не подпускать ее к перилам из кованого железа и обрыва за ними.

Они начали медленно, кружась в медленном вальсе на маленькой площадке. Но постепенно танец стал более бурным. Чем громче шумели люди в доме, тем более необузданным становился танец матери Брета на балконе. Вскоре она кружила его вокруг себя так, что его ноги оторвались от земли. Брет визжал от восторга. Кудри упали ему на глаза, окружающий мир превратился в вихрь из смеха и света.

Он сначала не понял, что руки матери ослабели. Все двигалось слишком быстро. Он этого не чувствовал. И только когда он увидел отца, который сердито смотрел на него из дверей патио, он почувствовал, как выскальзывает из рук матери.

На мгновение ему захотелось улететь через край балкона.

Это была отчаянная мысль. Он понимал, нутром чувствовал, что их ждет суровое наказание за то, что они испортили представление отца. Из-за него они могли потерять дом. Они могли все потерять. Но если бы он перелетел через перила и упал на камни внизу, отец бы слишком встревожился и забыл бы о гневе.

Брет не улетел с балкона. Вместо этого он врезался в ограждение из кованого железа, и одна из острых пик вонзилась ему в живот. У него все расплылось перед глазами. Во рту появился медный привкус. Затем мистер Кармайкл подбежал к Брету и подхватил его на руки. Он держал его непривычно нежно, и когда Брет посмотрел в глаза отца, он всерьез поверил, что все будет хорошо.

Но думал он так недолго.

Он возвращался из больницы, когда начались крики. До этого он провел два часа в отделении скорой помощи, ему наложили двадцать три шва, и ему было слишком больно, чтобы спрашивать, где его мать.

Он еще чувствовал действие обезболивающих лекарств. Он был как пьяный, когда отец вел его в дом. Когда парадная дверь распахнулась и Брет услышал крики матери, он решил, что спит. И ему снится кошмарный сон. Потом двое мужчин в белом вытащили мать из дома, а она рыдала и кричала, что Брет – ее малыш, и никто не может увозить ее от него. В тот момент Брет похолодел от ужаса. Он вырвался из рук отца и бросился к двери. Если он сможет добежать вовремя до матери, ее руки обнимут его, и она ему скажет, что все в порядке. Она не уедет. Она всегда будет в его жизни.

Брет так и не добежал до матери, потому что отец схватил его и сжал в медвежьих объятиях.

– Ты навредишь себе. Стой спокойно.

Брет его не слушал. Мужчины в белом посадили мать в машину, и Брет кричал и царапался точно так же, как и она. И ему, как и ей, не удалось вырваться из держащих его рук, и в конце концов он выбился из сил, и его злобные вопли сменились рыданиями.

Отец отнес его в дом.

Всю ночь он прислушивался, не раздастся ли щелчок открывающейся входной двери и звук голоса матери. Нежные руки и блестящие глаза. Но она не вернулась к нему. Вместо нее в его спальню с первыми лучами рассвета ворвался отец и опустился на колени у кровати сына.

– Твоя мать больна.

– Нет, она не больна.

Мистер Кармайкл потер глаза.