Я хмыкнул.

— Но сначала убедись, что успел рассеять дикие семена, понял? — он подмигнул мне, и я отправился на поиски кетчупа.

На обратном пути страшная гроза расколола небо, она грянула, когда мы выезжали на шоссе М25. Дождь барабанил по ветровому стеклу, и все машины включили фары, потому что мир вокруг внезапно потемнел. Папа ехал, наклоняясь вперед, чуть ближе к лобовому стеклу, чтобы разглядеть дорогу сквозь потоки воды, стекающие по стеклу.

И все же он не увидел грузовик, который выскочил перед нами, неудачно пойдя на обгон с соседней полосы. Все, что я помню, это как кричит папа, как мама пытается схватиться за руль, как захлебывается криком Тилли. Еще помню визг тормозов, скрежет металла, звук бьющегося стекла и то, как машина переворачивается, словно игрушка.

Папа погиб мгновенно.

Мама умерла в машине скорой помощи по дороге в больницу.

Ноги Тилли буквально расплющило смятым кузовом нашего автомобиля.

Водитель же грузовика отделался одной царапиной — лишь бусина крови прочертила по его лицу алую линию от лба до верхней губы.

А что же я? Каким-то образом моя часть машины уцелела при столкновении с грузовиком. У меня были синяки, и я описался от ужаса. Но, в целом, физически я был в порядке.

Везунчик.

В День подарков, 26 декабря, мы доели остатки праздничных блюд и уселись перед телевизором. Я вкратце рассказал о своих финансовых проблемах, о необходимости поиска заказов, но Тилли казалась погруженной в свои мысли. Она улыбалась, но была отрешенной, пару раз я даже заметил, как она хмурилась, а брови были сведены тревогой. Но когда я спросил о причинах беспокойства, она все отрицала, и я отстал.

Незадолго до того, как я собрался уходить, пришла Рэйчел, помощница Тилли. Она помогала моей сестре делать то, с чем та не могла справиться сама, обеспечивая ей фундамент для независимой жизни. Иногда я задавался вопросом, не должен ли был я взять на себя эту роль, причем добровольно. Но Тилли категорически отказалась от моих услуг, заявив, что это испортит наши отношения, что она хочет видеть во мне брата, а не сиделку. И я испытал постыдное облегчение.

Рэйчел разъезжала на огромном черном с серебром «Харли Дэвидсоне» и, по словам Тилли, относилась к нему, как к своему ребенку, уделяя ему каждую свободную минуту, полируя поверхности и что-то постоянно улучшая. Рэйчел была высокой, с острыми скулами и короткими черными волосами. Она выглядела как гитаристка из женской рок-группы начала восьмидесятых, а мышцы на руках ее были так хорошо развиты, что я даже немного завидовал.

Она вошла в квартиру, бросила шлем на стол, протянула Тилли бутылку в подарочной упаковке и только потом заметила меня.

— Привет, Рэйчел, — приветствовал я ее. — Хорошо отметила Рождество?

Она слегка улыбнулась, при этом ее рука потянулась к губам. У Рэйчел была привычка прикрывать рот, когда она говорила, как будто ей было стыдно за свои зубы, хотя я не замечал, что с ними что-то не так.

— На самом деле, довольно скучно. В основном сидела и слушала, как родители пререкаются между собой. Родители, они такие… — Она покраснела, поняв, что и кому сказала. — Боже, мне очень жаль.

— Не волнуйся об этом, — сказала Тилли, и я поддержал ее.

Рэйчел посмотрела на мою сумку. Я ехал домой на поезде. Я не любил автомагистрали. Мне вообще не нравилось водить машину, и я избегал этого по мере возможности.

— Подбросить до станции? — спросила она.