Несмотря на то что наш отель находится не так далеко, Энджел свернулся калачиком и дремлет на своем сиденье, а Джон надевает наушники, чтобы расслабиться под музыку.

Оставшись, по сути, с Заком один на один, я смотрю ему в глаза.

– Не могу поверить, что все закончилось, – говорю я.

Зак приподнимает бровь.

– У нас впереди еще вся Европа.

Когда голос Зака опускается до шепота, он почти не меняется. Такой нежный. Его голос похож на мех олененка. Мягкую постель из мха. Под его убаюкивающий тембр можно заснуть.

– Верно. Но ощущения другие.

– Вскоре это станет новой рутиной.

– Может быть. Как и все это. – Я неопределенно машу рукой. – Сейчас уже кажется нормальным.

– Именно.

– Эти мысли немного удручают.

Он откидывает голову назад, обнажая шею.

– Какие?

– Даже что-то невероятное и захватывающее со временем превращается в обыденность.

Микроавтобус проезжает по кочкам, и Энджел фыркает от толчка. Парень уже заснул, как такое возможно?

Зак обдумывает сказанное, размышляет, затем издает изумленное «хм» в знак согласия. Меня никогда не переставало забавлять, что Chorus Management настаивает на том, чтобы выставить Зака как мрачного, задумчивого типа с некоторой резкостью, в то время как его реальная личность совершенно далека от этого. Зак тихий не потому, что он хмурый или измученный. Он просто задумчив и осторожен – из тех людей, кто оценивает то, что вы говорите, слишком долго, пока решает, какой ответ вы больше всего хотите услышать. Возможно, он не из тех, кто главенствует в разговоре или с энтузиазмом любезничает, но он мрачен примерно настолько же, насколько мрачен милый щеночек. Как бы СМИ ни старались утверждать обратное по указке Дэвида, нашего пиарщика.

Он кладет ноги на спинку сиденья Джона, колени прижимает к лицу. Где-то в глубине моего сознания голос твердит, что, если микроавтобус разобьется, его ноги проломят череп. Если я попытаюсь игнорировать эту мысль, она все равно не перестанет меня беспокоить. Поэтому я кладу руку ему на голени и осторожно сжимаю. Он одаривает меня кривой полуулыбкой и нехотя подчиняется.

– Каналы в Амстердаме, – говорит он ни с того ни с сего.

– Альпы в Швейцарии. Я люблю Mad Libs[5]!

– Нет. – Он пихает меня локтем в бок. – Это то, что я хочу увидеть. У всех вас свои дела, да и я не хотел говорить об этом при всех, но, если мне удастся там чем-нибудь заняться, я надеюсь, что именно этим. Просто… посидеть немного у каналов.