— Дима... — Я теряюсь. Мешкаю. Что тут скажешь? Ребенок. Волоски дыбом, если уж честно. Это так... грандиозно. — Не переживай, все будет хорошо. Я постараюсь помочь. Я тебя не брошу.
— Хах. Держись там сама, благородная систер. Не будь неудачницей.
— Как ты?
— Как я. Вот и папа чешет на обед. Поговоришь?
— Нет! — Получается излишне громко.
С отцом я не разговариваю больше года, и не готова пока. Он изменяет маме. Она его прощает и укрепляет брак детьми, их скоро будет девять штук. А я — не могу простить.
— Нет, я спешу. Пора делать в столице крутые столичные дела. До связи, Димка. Помни, что я тебя люблю.
— Отрывайся, грешница!
Сбрасываю вызов и сижу с телефоном некоторое время. Мужчина всегда возвращается к своей чистой женщине. Спасение души — в вере. Я молилась каждый день и верила, пока не зашла однажды к соседке. Ее собака вновь погрызла нашу обувь. Там был папа.
На следующем собрании я не молилась. Не могла. Смотрела на отца с мамой и плакала. Потом нашу церковь вновь пытались запретить, приехали мужчины в дорогих костюмах, расхаживали по территории. И отец, самый крутой человек в то время, прыгал перед ними на задних лапах. Заглядывал в глаза. Пресмыкался.
Я подошла к одному из них и осмелилась заговорить. Спросила прямо, выгонят ли нас на улицу.
Мужчина не стал смеяться. Посмотрел в глаза и произнес:
— Девочка, хочешь совет? Тебе нужно бежать отсюда бегом.
— Как? — спросила я.
— Учись. Получи диплом и приходи ко мне.
Я пришла к нему спустя пять лет, правда без диплома. Секретарь позвонила и сказала, что меня возьмут на практику. Возможно, Осадчий запомнил мою фамилию.
Следующие две недели пролетают в каком-то безумном труде, поиске решения и пути к смирению. Я так сильно нервничаю, что перестаю спать. Часто ночую у Наиры. Мама будто чувствует метания: звонит почти каждый день, чтобы поговорить о чистоте и нравственности. О том, как женщину красит материнство. Я испытываю вину, что не помогаю ей дома, вместо этого торчу здесь.
А потом случается нечто, что надламывает внутренний стержень. Я смутно помню те дни и пока не могу четко сформулировать, как так вышло. Не могу разложить чувства по полочкам. Они смешались, как мелкие крупы. Какие-то там сорта манки. Это часами нужно сидеть, разбирать крупинку к крупинке. Я просто прикрываю их платком. Объясню позже.
Времени нет.
Прямо сейчас я стою в чужом гостиничном номере. Это просторные красивые апартаменты, в которых живет мужчина. Один.