Борис Годунов принял деятельное участие в разработке планов восточной политики. Планы эти имели далекие цели. Русские власти решили основать новые крепости в устье Самары, на Увеке (будущий Саратов), на среднем течении реки Белой и в ее устье поблизости от реки Яик, чтобы взять под свой контроль все пути с Волги в земли Яицкого казачьего войска.

Князь Урус тщетно протестовал и грозил Москве разрывом. Он был занят войной с Барбошей, и царские воеводы могли строить укрепления, не опасаясь нападений кочевников. Государевы пограничные крепости воздвигались в глубоком тылу, надежно прикрытые передовыми казачьими городками.

Ногайцы тщетно надеялись на помощь крымцев. В Крыму вспыхнули кровавые междоусобицы. Спасая жизнь, царевич Мурат-Гирей бежал из Крыма на Русь и стал вассалом царя. Москва приступила к подготовке большого наступления против Крымской орды. В Астрахань прибыли воеводы с полками. Появление крупных сил отрезвило князя Уруса. Мурат-Гирей, отправившийся в Астрахань вслед за воеводами, убедил его вновь перейти под покровительство Москвы.

Разрядный приказ распорядился привлечь для похода на Крым волжских и яицких вольных казаков. Воевода вновь построенной Самарской крепости спешно выслал на Яик гонца с грамотой. Приглашая атаманов на государеву службу, воевода клялся, что царь «за их службы велит вины их им отдати».

В казачьем городке на Яике собрался круг. Вновь шумели молодцы, бросали шапки наземь старые атаманы. В отсутствие Ермака верх взяли Богдан Барбоша и другие «воровские» атаманы. Они не хотели служить царю, как прежде не желали идти «в наем» к Строгановым. Вместе с Барбошей в острожке на Яике осталось 250 казаков. «Воровские» казаки пригрозили расправой гонцу, привезшему воеводскую грамоту. Но атаман Матюшка взял гонца под свою защиту. Вместе с Матюшкой на царскую службу в Самару отправились 150 казаков.

Назревала война с Речью Посполитой, и власти рассчитывали использовать в этой войне ногайцев. Грянули морозы, и ногайские послы, ездившие в Москву, вынуждены были зазимовать в Самаре. Тут они неожиданно для себя столкнулись с яицкими атаманами. Послы потребовали, чтобы казаки вернули им полон и захваченную рухлядь. Те запросили выкуп. Торг закончился перебранкой. «Воры и разбойники!» – кричали мурзы. «Не воры мы, а государевы служилые люди! – отвечал им Матюшка. – Сам государь послал нас воевать орду».

Царские дипломаты старались задобрить послов, чтобы не допустить возобновления войны с ордой. Не посвященные в тайны дипломатической игры, яицкие атаманы едва не разрушили все их старания.

Попав в затруднительное положение, самарский воевода поспешил спровадить казаков в Астрахань. В конце октября сотни покинули Самару. Несколько дней спустя воевода в соответствии с полученным из Москвы приказом отозвал Матюшку в Самару.

Когда атаман с несколькими товарищами пришли в крепость, воевода велел схватить их, сковать в «железа» и бросить в тюрьму. Не ведая за собой вины, атаманы пытались оправдаться. Но их никто не слушал. Дело приобретало дурной оборот. Допрос следовал за допросом, и казаки поняли, что им не миновать петли.

Находясь в тюрьме, Матюшка сумел склонить на свою сторону нескольких служилых людей из пленной «литвы». Литовцев тяготила царская служба, и они давно подумывали о том, как перебраться в казачьи станицы. Матюшка знал, что его сотоварищи стояли на Волге под Увеком, ничего не ведая о случившемся. Поэтому он просил литовцев, не медля ни дня, подать им весть о беде. Другой гонец помчался к атаману Богдану Барбоше.

Атаманы видели, что попали в западню, и предпринимали отчаянные попытки спасти свою жизнь. Они просили Барбошу прибыть в окрестности Самары не позднее Благовещения (25 марта 1587 года). К тому же сроку Матюшка ждал и своих товарищей из-под Астрахани. Атаманы рассчитывали поднять против воеводы население окрестных станиц и литовцев, служивших в Самаре. Но им не удалось сохранить в тайне свои планы.

Проведав о заговоре, воевода Засекин велел пытать Матюшку и его сообщников литовцев. Их вешали на дыбу и палили огнем. Наконец те не выдержали пытки и признались, что намерены были учинить мятеж, окружить и сжечь вновь построенную государеву крепость, а воеводу и стрельцов побить вместе с ногайскими послами.

Царские струги, на которых плыл московский посол с казной для князя Уруса и с ногайскими мурзами, вмерзли в лед в двадцати верстах от Самары. Узнав о назревавшем мятеже среди казаков, воевода немедленно послал стрельцов на струги и велел перевезти царскую казну и посольскую рухлядь под защиту крепостных стен. Небольшой отряд стрельцов и «литвы» отправился в ближайшее ногайское зимовье «для береженья» на случай нападения мятежных казаков.

Приняв все необходимые меры предосторожности, Засекин послал нарочного в Москву с подробным отчетом о случившемся. Царские власти предпочли забыть о том, что в дни войны они сами подтолкнули вольных казаков к войне с ногайцами. Им не было дела до того, что сам государь обещал полную безопасность тем казакам, которые выйдут с «вольных» рек на службу в полки. Заговор и измена поставили казаков вне закона. Таким был приговор московских судей.

Получив отписку из столицы, Засекин не стал медлить. Стрелецкий гарнизон был построен на площади перед воеводской избой. Поодаль сделали помост для послов, желавших увидеть казни своими глазами. Осужденных атаманов Матюшку Мещеряка, Тимоху Пиндыша, Иванку Камышника и еще двух «пущих» заводчиков смуты привели на площадь под руки. Одежду им заменяли окровавленные лохмотья, на теле видны были следы пыток.

Дьяк вычитал вины «изменников» и подал знак палачу. Пятеро казаков взошли на виселицу. Трупы повешенных долго не снимали с перекладины.

Так кончили свою жизнь известные яицкие атаманы, сподвижники Ермака и Ивана Кольцо, многократно громившие Ногайскую орду.

Вольные казаки не остались в долгу. Не успев вовремя подойти к Самаре и освободить попавших в тюрьму атаманов, они принялись громить царские суда на Волге. На помощь к восставшим волжским казакам пришли донские атаманы. На Волге от них не стало ни проходу, ни проезду. Казаки отпраздновали кровавую тризну.

В недобрый час попался им на пути персидский караван.

Узнав о разгроме персидского каравана, воеводы организовали преследование разбойников. Дипломаты сообщили шаху, будто 400 воров-казаков поплатились жизнью за ограбление шахских послов. Их слова позволяют заключить, что на Волгу явились едва ли не все яицкие атаманы со своими сотнями.