Андрей наблюдал за тем, что происходит в орочьем лагере, и сердце его было полно злобного торжества. Сначала была видна поднявшаяся паника и суматоха, потом он наблюдал, как, нахлестывая коней, степняки ринулись прочь от города, и, хотя они разделились на множество небольших групп, направление у них было одно: они возвращались в степь. Потом запылал город. Одновременно орки начали покидать лагерь, причем весьма значительная группа двинулась в сторону от тракта, по которому отступало основное войско. А чем это можно было еще назвать, как не отступлением? Вдоль дороги с обеих сторон и на большом протяжении были разложены чадящие костры. По этой дороге, глотая черный дым, двигалось уже войско: Гирдган вводил в действие дезинфекционные мероприятия. Когда последний солдат покинул лагерь, тот запылал жарким огнем. С холма, на котором обосновался Андрей, было видно, что в лагере осталось практически все имущество: орки уходили налегке, было видно также и то, что многих животных забили и оставили среди огня.

– Лихо они организовались, – подал голос находящийся рядом Жан.

– Да, чего не отнять, того не отнять, – согласился Андрей.

– Эдак они с болезнью справятся играючи.

– Не все так просто, Жан. Не все так просто. Если зараза уже внутри, они с этим ничего не поделают. Ты видишь вон ту группу? Там уже не менее четырех тысяч, а это полная пикта, даже больше. То, что их отделили, говорит о том, что лечить болезнь они все же не могут. Так что вылазку в любом случае можно считать удачной. Степняки, судя по всему, тоже выбыли из игры, а это больше пятнадцати тысяч легкой кавалерии. Одним ударом мы уменьшили армию орков почти на двадцать тысяч. А ведь это еще не конец. Мне непонятно другое. Где люди? Я не вижу колонны с рабами, а ведь их захватили множество.

Как Андрей ни вглядывался, но понять, что происходит, он не мог, так как пленных держали по другую сторону от военного лагеря, и сейчас его застилал черный дым.

Ответ на этот вопрос он нашел позже. Когда армия орков ушла достаточно далеко, он со своими людьми приблизился к лагерю, в котором содержались пленные, и увиденное заставило их содрогнуться.

Людей содержали в бараках, наскоро возведенных специально для этих целей. Орки не стали мараться, подвергая себя риску заразиться. Как видно, им было известно, что люди не болеют этой болезнью, но являются ее носителем, так что бараки просто подожгли. Гирдгану было плевать на убытки, главное – сохранить армию. В огне погибло около пятнадцати тысяч, взятых в плен как в самом Лондоне, так и захваченных в других местах: их всех свозили в одно место.

Большое заблуждение считать, что во время пожара тело сгорает без остатка. Даже после сожжения тела на большой поленнице дров остаются обгорелые кости. Конечно, если применить напалм, то кроме пепла ничего не останется… Что уж говорить о людях, находившихся в деревянном здании. Да, тела сильно обгорели и прожарились, но вся неприглядная картина произошедшей здесь трагедии предстала перед Андреем и его дружинниками во всей своей страшной красе.

Сколько потом он клял себя за то, что произошло дальше, но не увидел и не услышал ни слова, ни взгляда попреков со стороны его людей. К этому моменту к Новаку уже присоединились его дружина и дружины его вассалов, всего их собралось триста двадцать пять всадников. Андрей уже давно принял за правило сажать своих дружинников на чистокровных лошадей, а потому не опасался того, что они могут подхватить заразу.

Возможно, всему виной было чувство вины. Ведь выпусти он заразу раньше – и стольких жертв можно было бы избежать. Возможно, свою роль сыграло то, что, когда он думал о тысячах погибших и попавших в рабство, это все же были голые цифры, а сейчас он взирал на это воочию.

«Господи, простишь ли? Ведь всего этого могло не быть. Я ведь мог это остановить еще вначале, но спокойно взирал на происходящее. Ну, суки! Твари! Держитесь!»

Они нагнали арьергард армии уже в четырех милях от лагеря. Выстроившись в цепь, стремя в стремя, дружина приблизилась на две сотни шагов и начала расстреливать солдат. Нужно отдать должное оркам: несмотря на то что общее состояние их морального духа, мягко говоря, было не на высоте, появление конкретного врага их сразу же отрезвило. Солдаты довольно быстро сбили черепаху, и на такой дистанции щиты неплохо защищали даже от бронебойных пуль. Правда, этого нельзя было сказать об огнестреле.

Вооруженный пулеметом, Андрей экономными очередями вскрывал черепаху, а в образовавшуюся брешь тут же влетал целый рой пуль, выкашивая противника, словно серп крестьянина колосья во время жатвы. Правда, выстрелы внесли некую сумятицу и в ряды дружинников, так как к выстрелам были приучены только лошадь Андрея да лошади его личного десятка, но всадникам все же удалось совладать с животными.

Орки начали понемногу отходить, а затем ими все же овладела паника, и они побежали, подставляя незащищенные спины под меткие выстрелы. Командовать людьми в этой ситуации было бесполезно, да и сам Андрей был сильно возбужден, чтобы трезво оценивать свои действия.

Убрав карабины и подхватив пики, дружина прянула на врага. Спины бегущих так соблазнительны. Андрей ничего не успел ни оценить, ни заметить. Выдвинувшуюся им навстречу конницу, никак не меньше чем в пять сотен копий, он увидел только тогда, когда строй всадников закрыл собой убегающую пехоту. Вид конницы врага его отрезвил и вернул на грешную землю, но вот поделать он уже ничего не мог. Его дружина неслась вперед сплошной лавой, не соблюдая никакого строя, в такой ситуации нечего было и думать выйти победителем из схватки со вдвое превосходящим противником, не говоря о том, чтобы схлестнуться с монолитным построением. Но люди осатанели настолько, что уже ни о чем не думали.

Их всех спасли Робин и Итен. Эти ветераны, несмотря на охватившее всех безумство, сумели сохранить ясность ума. Сотня новиков ими была поделена на две полусотни и двигались на флангах. Копий у них, разумеется, не было, были только карабины да длинные тесаки, поэтому оружие у них было на изготовку. Едва завидев конницу орков, они, словно сговорившись, сумели остановить своих подопечных и начали интенсивный обстрел противника. Нет, остановить конницу они не сумели, но вот понаделать брешей, которые орки не успели заполнить, им удалось. В эти-то бреши и устремились дружинники.

Сшибка была страшной. Над полем разнесся один сплошной гул от ударов копий по щитам и доспехам, ржания лошадей, криков раненых и умирающих, разъяренного рева схлестнувшихся в смертельной схватке воинов.

Копье осталось в теле орка, точно вогнанное в грудь врага, проломив доспехи. Щит как-то сам собой стряхнулся с руки, а в ней оказался Стечкин, другая рука на автомате уже выхватила шашку и, продолжая движение, наотмашь рубанула следующего противника, тот не успел подставить щит – и удар пришелся по бронзовому шлему, крепкая сталь сокрушила бронзу и впилась в череп. В это время левая рука словно сама собой нашла другую цель, и прозвучал сдвоенный выстрел, орк, взмахнув руками, откинулся на круп лошади. Вот шашка вновь свободна, но непосредственно перед ним врагов нет, никто не обращает на него внимания – это зря. Он видит справа спину, и шашка описывает очередную дугу, проламывает доспех на спине и, как видно, перебивает позвоночник, так как тот безвольной куклой валится под копыта беснующихся лошадей. Вот еще спина, плевать на кодекс чести. Далеко. Ничего. Левая рука поднимается, и раздается выстрел. Есть. Орк выгнулся дугой, и дружинник добивает его колющим ударом шашки. Дальше. Вот еще спина. И этот готов. А этот нападет на него, предпринять чего-либо Андрей уже не успевает. Все. Это конец. Копье в метре от него. Сдвоенный хлопок справа. Орка отбрасывает назад, копье задирается, и его наконечник пролетает в нескольких сантиметрах от лица Андрея. Взгляд направо. Яков уже спрятал пистолет и тянет второй. Еще орк. Врешь. Не возьмешь. Стечкин выплевывает еще два куска свинца, и орк валится в пыль.