Незадолго до того как Бутерин занялся совершенно новой версией блокчейна, еще одна работавшая в области Blockchain 2.0 группа программистов поставила перед собой цель найти применение криптовалютной главной книге в других областях. Эти специалисты считали, что ни к чему переворачивать с ног на голову традиционную экономику с традиционными бумажными валютами только ради того, чтобы снизить издержки трансфера оцененных в них активов. Достаточно упростить механизм функционирования бэк-офиса финансовой системы.

И опять в роли руководителя этих разработок мы видим Джеда Маккалеба, энергичного и при этом закрытого инновационного предпринимателя, создавшего биткоиновую биржу Mt. Gox и таким образом практически в одиночку предоставившего людям возможность перехода из традиционной экономики в биткоиновую и обратно. Новый проект Маккалеба, разработанный им совместно с интернет-предпринимателем Артуром Бритто и основателем разнообразных одноранговых финансовых проектов Крисом Ларсеном, получил название Ripple[258]. Грубо говоря, его ключевая цель состояла в замене разрозненных компонентов инфраструктуры, которую используют банки всего мира, чтобы пересылать друг другу деньги.

Как и остальные проекты Blockchain 2.0, Ripple имеет собственную внутреннюю валюту под названием XRP, в просторечии именуемую рипплз. Она функционирует как инструмент передачи информации и как носитель стоимости для участников и инвесторов сети, будь то пользователи, желающие недорого обменять евро на иены, или спекулянты, играющие на курсе рипплза самих по себе. Однако система рипплз отличается от других денежных систем в том отношении, что подтверждение транзакций в ее сети не стимулируется получением вознаграждения за майнинг или комиссионными за транзакции. Майнеры не сидят дома по подвалам, заставляя компьютеры работать 24 часа в сутки в погоне за рипплзами. Напротив, книга транзакций обычно верифицируется теми же организациями, которые ее используют – своего рода «точками перехода», как их называет сетевая управляющая компания Ripple Labs, – а также создателями виртуальных активов и контрактов, торгующихся в сети Ripple. Точками перехода служат банки, удаленные службы, платежные системы, клиринговые дома. Ожидается, что они бесплатно предоставят свой вычислительный ресурс сети. Трейдеры виртуальных активов разработали альткоин, обеспеченный золотом или контрактами, номинированными в традиционных валютах. Они подтверждают транзакции через консенсус, который, в отличие от биткоиновых десятиминутных блоков, достигается мгновенно с минимальными затратами энергии. Пользователи сети принимают участие в подтверждении транзакции только потому, что все они заинтересованы в бесперебойном функционировании системы.

Внесистемные клиенты могут обратиться в одну из организаций, «точек перехода», и попросить перевести деньги или любой другой актив, который можно представить в цифровой форме и оценить в рипплзах, контрагенту, который получит перевод в валюте по своему выбору в другой «точке перехода», находящейся в любом месте земного шара. «Точки перехода» не обмениваются валютой в ее материальном воплощении. Скорее, они ведут журнал торгуемых долговых обязательств, где выплата клиенту в одной «точке перехода» может быть направлена держателем этого долгового обязательства в погашение требований других клиентов в любом уголке мира. Если две взаимосвязанные «точки перехода» доверяют друг другу, то нет необходимости использовать третью доверенную сторону – ненадежную децентрализованную сеть, в которой торгуется XRP, можно просто организовать прямой обмен. В некоторых отношениях это напоминает систему «хавала», практикуемую в отдельных мусульманских странах. Эта существующая уже несколько сотен лет глобальная сеть валютных дилеров опирается на долговременные транснациональные доверительные контакты, необходимые для пересылки денег по всему миру под обещание о возмещении суммы платежа. Частично этот опыт использовался и в биткоиновой денежной системе.

По завершении разработки сети Ripple через нее можно будет торговать номинированными в традиционной валюте долговыми обязательствами напрямую, формируя, по сути, их курс друг против друга. Ripple Labs надеется, что такая возможность привлечет необходимое количество «точек перехода» в их систему децентрализованного глобального обмена, обеспечивая достаточную ликвидность для того, чтобы предлагать более привлекательные ставки комиссионных по сравнению с действующими централизованными системами валютного обмена. Последние ведут свою деятельность через пункты обмена валюты при больших международных банках. Их децентрализованная структура, надо надеяться, предоставит покупателям и продавцам возможность более широкого и справедливого выбора ценовых предложений, сузив разрыв между ценами предложения и покупки, иначе говоря, спред, который и служит источником прибыли для банков. Чтобы вы могли представить масштабы потенциального рынка, скажем, что ежедневный оборот глобального валютного рынка под управлением банков составлял 5 триллионов долларов в 2013 году. Это самый большой финансовый рынок в мире.

Но Ripple ориентирована на сужение валютного спреда в той же мере, в какой и на исключение посредников. Она устраняет необходимость в процессинговых услугах, валютных агентах, валютных операциях банков, службе безопасности и сети Палаты автоматизированных расчетов. Как и биткоин, она имеет свои виды на триллионы долларов, которые сегодня достаются посредникам в виде комиссионных. В наше время без этих комиссионных не обходится ни один перевод денежных средств ни внутри страны, ни за рубеж, особенно если для этого требуется пользование корреспондентскими счетами. Банки с Уолл-стрит предлагают эту услугу региональным или маленьким банкам за очень высокую плату. Поэтому Ripple отнюдь не беспричинно ведет стратегию агрессивного маркетинга по отношению именно к этой категории банков. Ведущий экономист Федерального резервного банка в Сент-Луисе Дэвид Андольфатто всячески превозносит идею сокращения избыточных трат в финансовой системе[259]. К середине 2014 года эта идея только начинала завоевывать умы немногочисленных сторонников. Расположенная в Великобритании компания AstroPay, которая заявляет о создании самой большой транснациональной сети платежей в Латинской Америке, зарегистрировалась как «точка перехода» для 600 тысяч своих бизнес-клиентов в данном регионе. Банк Fidor из Германии, уже завоевавший репутацию первопроходца в области предоставления услуг биткоиновым компаниям, заявляет, что планировал использовать Ripple, чтобы предлагать клиентам супердешевые международные переводы денег – как это делают банки CBW и Cross River в США. Тем временем компания Ripple Labs привлекла уже 6,5 миллиона долларов инвестиций от известных в Кремниевой долине инвестиционных фондов, например от финансировавшего в свое время Netscape венчурного фонда Andreessen Horowitz, а также Google Ventures и Lightspeed Venture Partners. Стартап интригующе заявил, что ведет интенсивные переговоры с крупнейшими транснациональными банками, предлагая им возможность существенно сократить издержки на глобальных валютных переводах и тем самым завоевать конкурентное преимущество. Потенциально это очень выгодное предложение для любого банка, не инвестировавшего слишком большие суммы в посреднические функции платежной инфраструктуры, которые Ripple сделала ненужными. Но для тех, кто создал такую инфраструктуру, это гораздо менее выгодно.

Однако в середине 2014 года казалось, что Ripple привлек на свою сторону гораздо больше технарей и программистов, чем банкиров. Вокруг проекта сложилась группа фанатов – конечно, далеко не столь многочисленная, как у биткоина, тем не менее искренне увлеченная. Периодически эти фанаты вступали в жесткую перепалку с биткойнерами, которые обвиняли их в коллаборационизме и работе не против традиционной финансовой системы, а вместе с ней. Отчасти потому, что сеть Ripple функционирует под управлением частной коммерческой компании, а не децентрализованной сети вроде биткоиновой, ревнители чистоты криптовалют подозревают ее в том, что она является централизованной структурой. И хотя компания стремится выработать прозрачные «правила вытянутой руки» для выпуска и распространения валюты XRP, она все равно попадает под яростный огонь критики на Reddit и прочих форумах, где любят тусоваться убежденные криптографы.

Вопрос зарабатывания прибыли как основного мотива Ripple вышел на первое место в мае 2014 года, когда Маккалеб сделал ошеломляющее заявление о намерении продать все связанные с XRP активы[260]. В коротком сообщении на Reddit соучредитель компании заявил, что после передачи части из его девяти миллиардов XRP на благотворительность он планирует распродать все остальное в течение двух недель. В количественном отношении «остальное» составляло около 9 % от первоначального объема денежной массы в XRP, насчитывавшего около 100 миллиардов, который, в отличие от рассчитанного на длительный, 130-летний, срок выпуска биткоина, был эмитирован одним пакетом в 2012 году. В комментариях Маккалеба мимоходом упоминалось о том, что он и его соучредители Ларсен и Бритто решили оставить 20 % этой первоначальной эмиссии в их личной собственности, оставшиеся 80 % передавались ассоциации OpenCoin, находящейся под управлением компании Ripple, на которую возлагалась обязанность координировать поэтапную эмиссию валюты так, чтобы оптимизировать ее ценность и полезность как платежного средства. Однако никакого реального объяснения его действий не содержалось в сухом информационном сообщении: «Поскольку я питаю огромное уважение к членам коммуны и хочу действовать абсолютно прозрачно, то публично заявляю о своих намерениях. К вашему сведению, сообщаю… о предстоящей продаже XRP».

В преддверии выброса на рынок такого большого количества цифровых монет курс XRP, естественно, упал, за два дня снизившись на 45 % по отношению к биткоину – валюте, за которую она продавалась на альткоиновых рынках. Открытая Маккалебом ветка на форуме Reddit постоянно держалась в топе. Одни комментаторы горячо приветствовали его открытость в этом вопросе, другие столь же яростно критиковали за возбуждение в обществе страха, неуверенности и сомнений вокруг Ripple. Компания Ripple Labs заявила, что эта продажа не повлечет за собой никаких последствий, поскольку курс XRP не влияет на способность криптовалюты осуществлять платежи в своей сети. Но ситуация значительно ухудшилась, когда СЕО криптовалютной биржи Kraken Джесси Пауэлл на открытом корпоративном форуме Ripple объявил о своем уходе из наблюдательного совета Ripple Labs, поскольку СЕО Крис Ларсен отклонил его требование о переводе личных активов соучредителей в валюте XRP в компанию[261]. (Тот факт, что это требование вообще было озвучено, говорит о том, что между создателями этой криптовалюты и людьми, которые вложили в нее деньги, установились напряженные отношения. В принципе, инвесторы стартапов вполне положительно относятся к росту благосостояния их учредителей. В данном же случае они считали, что эмитенты новой криптовалюты не должны эксплуатировать свое монопольное положение и проводить ту же политику сеньоража, что и традиционные центральные банки, зарабатывая состояния на самом факте эмиссии денег.) В ответ на это топ-менеджеры Ripple Labs обвинили Пауэлла во лжи и прислали ему распоряжение «прекратить и воздерживаться впредь», одновременно потребовав дезавуировать его заявление. Пауэлл выложил это распоряжение в открытый доступ, хотя на нем стояла пометка «конфиденциально», и сопроводил его комментариями, подтверждающими правоту его заявлений. В здоровом сообществе Ripple обнаружилась дурная кровь. Некоторые шутники называли всю эту историю Джедмагеддоном.

Три месяца спустя конфликт удалось уладить, когда менеджмент Ripple отказался от договоренности с Маккалебом о продаже его XRP-активов в течение семилетнего срока[262]. Тем временем Ларсен согласился пожертвовать 7 миллиардов XRP (по курсу на тот момент около 33 миллионов долларов) независимой ассоциации, занимающейся проблемами людей с ограниченным доступом к финансовым услугам. В результате курс XRP стабилизировался.

Ларсен не скрывает, что главная цель Ripple Labs – получение прибыли[263]. Хотя «криптомир» обычно с подозрением относится к коммерческим приватным структурам, Ларсен заявляет, что, «…когда мы ведем с банками переговоры, предлагая наши услуги, их это не волнует. Они хотят знать, что мы можем им предложить и какие преимущества они от этого получат». Однако, как и в случае с эмиссией альткоинов, курс которых начинал расти сразу после выпуска, а затем падал, как только инвесторы начинали подозревать, что их создатели реализуют мошенническую схему «накачка и сброс», трудно отделаться от мысли о конфликте интересов каждый раз, когда становится известно о выпуске новой криптовалюты. Это возвращает нас к проблеме сеньоража, обсуждавшейся в главе 5. Как мы помним, Накамото предпочел решить ее, устроив конкуренцию за биткоины.

Джед Маккалеб использовал совершенно новый проект, чтобы подчеркнуть важность развенчания этих представлений о погоне за собственным интересом[264]. Он получил название «Стеллар» и был запущен в июле 2014 года при поддержке и инвестициях со стороны некоторых ключевых инвесторов, включая Кейт Рабос из Khosla Ventures, участвовавшей в создании PayPal и Stripe. Ее фирма разрабатывает инновационное программное обеспечение для процессинговых компаний. Этот проект оказался практически точной копией Ripple, правда с двумя радикальными отличиями. Из 100-миллиардного первоначального выпуска монет, известных как стеллар, 95 % предполагалось просто раздать, причем половину из них – тем, кто прислал заявки через Facebook в числе первых, а вторую половину – на финансирование благотворительных программ, сфокусированных на борьбе с бедностью и экономическом развитии, кураторы которых сразу же оценили потенциал криптовалют. Хотя 5 % зарезервировали для создателей и первых инвесторов, колоссальный объем стелларов, направленный на благотворительные цели, казался необходимым для завоевания доверия сообществ влиятельных криптоэнтузиастов, доминировавших на таких форумах, как Reddit и Bitcointalk, а также в Twitter.

Опыт одного из самых важных клиентов Mastercoin – компании MaidSafe – выявил и некоторые другие проблемы, с которыми сталкиваются проекты Blockchain 2.0, пытаясь мобилизовать инвестиции в своих внутренних валютах. Как проект, направленный на объединение дискового пространства и вычислительных ресурсов компьютеров, сгруппированных в сеть, MaidSafe просто гениален. Но как фандрайзер он оказался менее успешным. Опыт MaidSafe в привлечении инвестиций продемонстрировал все риски, связанные с выпуском вновь созданных криптовалют по принципу равноправия и незаинтересованности сторон, и, в частности, риски, с которыми сталкиваются создатели, пытающиеся убедить инвесторов, что они не собираются присваивать право сеньоража к собственной или своих бизнес-партнеров выгоде.

MaidSafe основывается на предположении о том, что многие люди, и в том числе большинство владельцев домашних компьютеров, стремятся запастись дополнительным дисковым пространством как на своих компьютерах, так и на внешних жестких дисках[265]. Они могли бы сдавать эти ресурсы в аренду тем, кому их не хватает. Контакт между арендодателями и арендаторами через сеть мог бы обеспечить дешевый ресурс программистам, занятым написанием крутых программ с расчетом на наше децентрализованное будущее. Тем временем все остальные могли бы сделать неиспользуемое пространство на жестких дисках источником дохода. Это легко доказать, проведя несложные расчеты: терабайт на внешнем жестком диске стоит около 100 долларов, а такой же объем в облачном хранилище в 2014 году предоставлялся такими фирмами, как Dropbox, Google Drive и Amazon Cloud, по ценам от 120 до 500 долларов.

Как говорит шотландский инженер Дэвид Ирвин, основавший MaidSafe, название этой компании состоит из первых букв фразы Massive Array of Internet Disks, Secure Access for Everyone («Обширный спектр интернет-дисков – безопасный доступ для каждого»). Компания ставит цель предотвратить «экологическую катастрофу», которая назревает при существующей парадигме единого центра хранения данных для внешних хранилищ[266]. Центры хранения данных тратят впустую невероятное количество энергии, поскольку сберегают огромный запас недоиспользуемого вычислительного ресурса в гигантских хранилищах, требующих кондиционирования и дорогостоящего технического обслуживания. Это очень неэффективный способ распределять ресурсы в сети. Чтобы выяснить, каким образом можно действительно оптимизировать сетевые ресурсы, Ирвин изучал муравейники и прочие элементы естественной экосистемы. Мир природы, по его утверждению, – это не что иное, как гигантская децентрализованная внутривидовая и межвидовая система сосуществования. Она не имеет центральной организации. Ирвин выяснил, что муравьи, например, постоянно меняют свои функции внутри колонии, переходя от одной функции к другой в зависимости от того, в чем колония нуждается больше всего в тот или иной момент. Он задался целью разработать компьютерную сеть, способную действовать аналогичным образом: каждый ее узел мог бы попеременно то использовать, то высвобождать дисковое пространство огромного пула компьютеров в зависимости от выполняемых задач.