— Он такой ядовитый?

— Если Герд укусит хотя бы один раз — человек обречен! Только если, конечно, он не решит обратить свою жертву и не позволит испить своей крови.

— А говоришь, не маньяк. Серийный! И скольких человек в день он пускает в соковыжималку?

— Он редко позволяет себе увлечься смертными. Обычно он пьет кровь только у нас, у своей свиты, — признался Юлий, отчего-то слегка смутившись. — Взамен он иногда разрешает…

— Угу, по праздникам, — вставила Соня.

— Ты не понимаешь, — терпеливо улыбнулся Юлий. — Его кровь настоящий эликсир бессмертия. Для нас это как святое причастие.

— Я же говорю — сектанты! — фыркнула Соня.

Юлий набрал было воздуха в грудь, чтобы горячо возразить, но сдулся, так и не придумав оправдания, которое в ее глазах выглядело бы достаточно убедительным.

— Стой!!! — заорала она вдруг. — Мы кого-то задавили! Может, лося?!

— Скорее лосиху, — сквозь зубы процедил Юлий.

И вместо того чтобы остановиться, наоборот прибавил газу. Машину еще пуще затрясло по буеракам. Под колеса с треском подминались кусты, по стеклам хлестали обледенелые ветви. Соня вцепилась во всё, во что можно было вцепиться: в ручку на дверце одной рукой, в край сидения другой, уперлась коленом в приборную панель, чтобы не вылететь с пассажирского места. Зубы стучали, шапка слетела с вставших дыбом волос. Сердце от тряски бултыхалось где-то в желудке… От глухого удара по крыше сердце подскочило до горла, где, кажется, и застряло. Это не ком снега свалился на машину. Машину встряхнуло изрядно! У Сони в предчувствии ужаса дыхание спёрло.

— Нас нашли! — крикнул Юлий, бешено выворачивая руль. Похоже, крутыми разворотами он старался скинуть нечто с крыши.

Машина крутилась волчком, Соню болтало из стороны в сторону. Пытаясь удержать желудок внутри тела, она не сразу разобрала, на что уставилась. Поняв же наконец — хотела заорать, но лишь как рыба заглотала ртом воздух.

Над лобовым стеклом прилепилась, заглядывая в салон, какая-то страшная нежить! Повисла вниз головой. Клыки торчали из алого рта. Провалившиеся щеки отливали синюшным на бледной морде. Выпученные глазные яблоки, сплошь кровавые, с узкими зрачками-щелками, бешенством горели в черных пятнах глазниц. Невероятно длинные когти скреблись в ярости. И вдобавок по стеклу хлопали-полоскались лоскутья лохмотьев, похожих на призрачный туман, на истлевший саван покойника, и пряди выбеленных волос мотались длинными скрюченными червяками.

Несмотря на все крутые виражи, вампирша крепко цеплялась за машину. Стучала в стекло, скреблась, рвалась проникнуть в салон. Брезентовая крыша провисла под тяжестью, трещала и обещала разодраться под лезвиями острых когтей.

Каким-то краешком сознания, умудрившемся не удариться в панику, Соня опознала в этом отвратительном облике знакомые черты: бывшая коллега по конторе, старший бухгалтер, блистательная и ухоженная бизнес-леди. Это в основном она первые дни гоняла Соню из конца в конец по городу с бессмысленными поручениями.

Вампирше, видно, было не жаль свой хеллуинский маникюр. Брезентовое покрытие крыши с треском разорвалось в нескольких местах, в дыры просунулись корявые пальцы. Зашевелились, расширяя отверстия.

Соня сорвала с приборной панели картонную иконку на присоске — и прижала к стеклу, к самой морде нежити.

— А ну отвали от нас, стерва старая!!! — гаркнула она, всё тем же краешком сознания дивясь на собственную смелость.

Вампирша вытаращила глаза. В изумлении отвисла клыкастая челюсть. Моргнув, с истошным воплем нежить скатилась с крыши на капот. Оглянулась на иконку — картинно прикрылась руками, изобразив на страхолюдной физиономии смертельный ужас. И спрыгнула куда-то в темноту, а, может, даже взлетела! Машину качнуло так, что Юлий едва сумел справиться с управлением.