Соня послушно взялась за еду. Кухарка заботливо налила стакан компота, поставила перед девушкой. Глубокий рубиновый цвет напитка отчего-то заставил ее отложить вилку.
— Что-то не так? — встревожилась женщина, по-своему истолковав ее внезапную задумчивость.
— Нет, всё очень вкусно! — улыбнулась ей Соня. — Просто… Как-то странно всё это… Праздники кончились, все уезжают…
— И не говорите! — вздохнула кухарка. — Набегаешься за эти каникулы, аж с ног валишься! Только и думаешь, как бы поскорей гостей выпроводить. А опустеет усадьба, останется тут Авдотья Семеновна снова одна — и жалко становится, что опять настали серые будни.
Соня кивнула. Хотя она подумала о другом.
__________
Погода благоприятствовала отъезду вампиров в город: небо затянули мрачные снеговые тучи, сквозь которые не пробивался ни единый прямой лучик солнца. Утра словно и не было, а после ночи снова вернулся вечер. В такую погоду мало кто имеет желание гулять и наслаждаться зимней природой, слишком хмурой для любования.
Ольгерд захотел напоследок насладиться свежим воздухом, устроившись в сумраке затененной беседки. Лицо его почти наполовину закрывали большие солнечные очки, на голову он накинул широкий, отороченный пушистым мехом капюшон, из-под которого на грудь живописно струились светлые локоны.
Он сидел, удобно откинувшись на спинку скамьи, а рукой, затянутой в элегантную перчатку, нежно перебирал волосы Юлия, чья голова лежала у него на коленях. Несмотря на вчерашнее, голова его не была отрезана, а по-прежнему плотно прикреплялась к плечам шеей. Всё остальное тело находилось здесь же — Юлий разлегся на скамье, будто на диванчике в кабинете у психоаналитика. Закинув ногу на ногу, болтал в воздухе тяжелым сапогом с толстой рифленой подошвой. Взгляд его устремлялся в перекрещенные брусья потолка и был полон смятения.
С другого бока от шефа расположился Кот. Он шумно прихлебывал кофе, грея руки о большую чашку.
Вокруг беседки, пользуясь хмурой погодой, гуляли дамы. От нечего делать леди разбились на парочки и под ручку бродили взад-вперед по дорожкам. Выдыхали облачка легкого пара, без интереса любовались выбеленным инеем садом — и от скуки предавались суесловию, то бишь вполголоса сплетничали.
Ребята со своими юными барышнями покинули усадьбу чуть ранее, забрав все автомобили, в том числе минивен Юлия. Всем оставшимся приходилось терпеливо ждать, когда за ними приедут из города.
Одному Ольгерду, казалось, ожидание было не в тягость. Он лучился счастьем и весельем, заменяя своему клану солнышко.
— Поздравляю тебя! — Уже в который раз за утро он шутливо потрепал Юлия за щеки, пальцами складывая на его кислой физиономии подобие улыбки. — Наконец-то ты решился! Начало твоему гарему положено. Теперь и ты узнаешь, что значит быть любимым и как тяжело нести ответственность за доверившихся тебе.
— Но она… — промычал Юлий, даже не пытаясь вернуть себе право на самостоятельную мимику.
— Софья девственница, была таковой до тебя, — продолжал, не слыша вялых возражений, Герд. — А ты не представляешь, насколько девственницы влюбчивы и привязчивы. Боюсь, она из тех девушек, кто ценит постоянство превыше всего. Она будет хранить верность до гроба, и лишь смерть сможет тебя освободить. Так-то, учти.
— Учту, — промямлил Юлий.
— И даже когда состарится, — ворчливо добавил Кот, — то всё равно, превратившись в дряхлую старушку, будет на тебя вешаться с поцелуями.
Юлий испустил тяжкий вздох, закрыл глаза ладонью, словно пытался отгородиться от нарисованной унылой картины будущего.
— Соня по-прежнему человек, — заметил Ольгерд. — Людские жизни быстротечны. Ну, а если она прискучит тебе раньше отведенного ей природой срока — ты всегда можешь вернуть ее мне. Ты говоришь, она горяча?