– Любовь моя, я понимаю, что ты хочешь соблюдать свой идеальный темп. Но у меня тоже есть свой… Так что, раз я подстраиваюсь под твой, думаю, ты не будешь возражать, если я покажу тебе свой.

Несколько свечей. Двуспальная кровать и девушка в хлопчатобумажном белье, включая носки, прислонившаяся к изголовью. Она чувствовала себя немного зажатой, но ей хотелось пойти дальше. А поскольку правила игры, которые установил Горка, были строгими, она решила создать свои собственные. Может быть, она увлажнила пальцы, а может быть, просто поцеловала их, чтобы ее парень увидел, но она начала трогать себя за белые трусики. Это не был комплект нижнего белья, как тогда в загородном доме, но для эротичности образа многое и не нужно. Горка стоял перед ней неподвижно, между ними был метр девяносто матраса, но ему не нужно было подходить очень близко, чтобы ее тело отреагировало. И, да ладно, так и было. Его пенис пытался высунуться из штанов, как будто искал лучшее место, чтобы стать еще одним зрителем. И не думайте, что Горка пытался его сдерживать. Нет, он облегчил ему возможность увидеть все, что он хотел. Тишина. Между ними больше не было слов. Андреа немного стеснялась встретить взгляд своего парня, но не могла оторваться от него. Она дышала через рот и время от времени сглатывала слюну, когда прикасалась к себе. Это было самое романтическое зрелище. Они не касались друг друга телами, но касались взглядами и чувствами. Как будто они были друг другом. Горка больше не мог этого выносить… Он потерял рассудок и даже не знал, что такое границы, что правильно, а что нет, поэтому он придвинулся ближе, поднес свободную руку к ее ноге и поднялся вверх, лаская ее мягкую кожу. Сначала голень, потом колено, потом бедро, и когда его проворные пальцы попытались дотянуться… пуф! Кто-то потянулся к выключателю и включил свет. Романтика полностью исчезла, и энергосберегающие лампочки – слава богу, они заряжаются немного дольше – показывали, как эти два подростка трогают друг друга за гениталии. Мягкое стало жестким, а прекрасное – вульгарным и грубым.

– Ну, это то, что я предчувствовала.

Он не мог в это поверить. За несколько секунд до этого он участвовал в лучшей порносцене в своей жизни, а затем наблюдал, как любовь всей его жизни одевается. Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась Ребека, сменившая костюм Беллы на героиню из «Убить Билла».

– Черт, ребята, займетесь этим дома… О…

Смена костюма студентки из Лас Энсинас как нельзя лучше подытожила то, что произошло между ними в тот вечер.

У Паулы был дар, очень редкий: дар всегда проявлять себя в самых худших ситуациях. Она не пошла на вечеринку, которая уже заканчивалась, и в этом не было никакого смысла. У нее не было ни приглашения, ни друзей, которых можно было бы поприветствовать. Она видела все издалека, как случайная соседка, предупрежденная шумом и криками о том, что подростковая вечеринка подходит к концу. Вдалеке она увидела драку. Это Самуэль ударил Нано, и да, та девушка, что была в парике Марии-Антуанетты, должно быть, Карла.

Какой ход… Видеть Самуэля было странно. Очень странно. Я чувствовала, что сердце крутится, словно центрифуга, но не чувствовала любви. Нет. Я чувствовала много странных вещей, а то, что он, как обычно, был окружен неприятностями, дало мне толчок, необходимый для того, чтобы убраться оттуда к черту. И я не имею в виду вечеринку. Я была на правильном пути. Я все время твердила себе, что я дура…

Но Паула не была дурой. Иногда она была легкомысленной, иногда – несерьезной, но дурой она точно не была. И если бы судьба случайно поменяла роли, и она была бы, например, девушкой Самуэля, она бы не стала мириться с этим. В предыдущий год ее любовь была очень сильной, но одной любви недостаточно, и в глубине души у них было не только мало общего. Самуэль был в петле тьмы, которая поглотила его полностью. Самуэль был хорошим парнем, но удача отвернулась от него.

Запах тостов и кофе пропитал дом Мелены. Можно было сказать, что завтрак имел такой интенсивный запах, что именно он заставил ее открыть глаза. Она надела халат, знаменитый халат, который она всегда носила и который, скажем прямо, стирала очень редко, и спустилась вниз на кухню.

Моя мама так серьезно относилась к моему счастью, что казалось, будто она принимает таблетки. Знаете фильм с Николь Кидман? Черт, я не могу вспомнить название. Одна из тех американских цыпочек, которые устраивают барбекю и живут так, будто они в пятидесятых, и все делают по правилам: еда, присмотр за детьми, увековечивание гетеропатриархата… Ну, такой была моя мама. Красивая, опрятная, накладывающая томатную пасту, которую она сама приготовила, на тосты… Мне было чертовски не по себе. Затем – череда вопросов, будто бы я снова в начальной школе.

«Ты хорошо провела время?»

«Были ли там твои друзья?»

«Как долго ты там была?»

«Что? Тебе понравился мальчик? Ты с кем-нибудь целовалась?»

«Что? Что?»

Черт возьми, какая надоедливая мать, ребята. Я сказала ей правду, что, мол, да, я хорошо провела время. Что выпила не так много, как хотелось бы, но алкоголь быстро закончился. Что никого не видела, только трех-четырех человек из класса и больше никого, что самый оригинальный костюм был у Поло и Кайетаны. Что никто не понимал, кто я, потому что я выглядела как девушка, в которую бросили банкой кетчупа… И что один уродливый парень спросил меня: «У тебя менструация?» Что я ни с кем не целовалась, что это далеко не входит в мои планы, что я никому не нравлюсь… И что ее идея о том, чтобы я встречалась с Жанин, была худшей, что только можно было представить.

– Любовь моя, Жанин милая, она хорошая девочка. Я доверяю ей, она мне нравится.

– Да, она очень милая, но она заноза в заднице, мама. Она убеждена, что в школе есть убийца, который нападает на ребят… и да ладно, она не ошибается. Она считает, что человек, убивший Венди, убил и Марио. Подожди.

– Но разве тот мальчик не покончил с собой? – спросила мать, кроша ломтик ветчины на мелкие кусочки.