– С меня хватит! – Он раздражённо швырнул свиток в дальний угол библиотеки. – Мои книжки и то толковее! Там хоть заклинания есть, а это что? Пустышка!

– Кстати, а откуда ты их взял? – полюбопытствовал Элмерик, болтая ногами под столом.

Обычно бард старался не заговаривать с Джерри первым – многовато чести. Но его книжки с самого первого дня вызывали интерес и даже зависть. Он знал: Джеримэйн читал каждый вечер, дожигая огарки свечей, которые всегда собирал за ужином. Книги выглядели внушительно и наверняка стоили целое состояние, что само по себе настораживало. Откуда бы нищему мальчишке взять такое богатство? Не иначе украл где-то. Но обвинять недруга в воровстве Элмерик не спешил – ни единой улики у него не было.

– Что, рыжий, завидки берут? Где взял, там уже нет! – отрезал Джерри, отчего бард ещё больше укрепился в нехороших подозрениях. – Но знаете, что я скажу: может, этот мастер Патрик что-то и умеет, но учитель из него никудышный. Мы пришли, чтобы стать Соколами. А ломаем языки об эльфийский, будь он неладен!

Элмерик промолчал, про себя подумав, что, пожалуй, готов согласиться с Джеримэйном. Он тоже ожидал совсем другого – сам до конца не понимал, чего именно. Конечно, не героических подвигов с первых дней, но уж никак не всепоглощающей скуки.

– Ой, можно подумать-то, тебя тут прям мучают-то! – Розмари, вздохнув, поднялась с лавки, сходила за свитком, отряхнула его от пыли и, разгладив края, положила на стол. – Ты имеешь крышу-то над головой, вдоволь еды, два медяка в неделю, да ещё и свободное время-то остаётся, чтобы сказки почитать. Али плохо?

– Ты глупая, тебе не понять, – отрезал Джеримэйн, задирая нос.

Обеими руками он отодвинул все свитки, а заодно и перо с чернильницей подальше от себя.

– Ох, куда уж нам-то, убогим! – фыркнула Розмари, и щёки её зарделись; может, она не хотела показывать этого, но обидные слова её всё же задели. – Один только господин Джеримэйн-то у нас умный, даже книжки вон привёз-то!

– А я удивлён, что ты вообще читать умеешь, – не остался в долгу Джерри, откидываясь на спинку стула и переплетая руки на груди. – Думал, в свинарниках этому не учат.

– Ну и что с того, что мать моя была свинаркой-то! – взвилась девушка и, сжимая кулаки, угрожающе нависла над обидчиком (тот даже ухом не повёл). – Твой папаша-то, небось, тоже не король. Скоро я стану важной чародейкой-то, а ты не сегодня, так завтра-то вылетишь вон.

– Я. Просто. Хочу. Учиться. Чародейству, – холодно произнёс Джеримэйн, брезгливо отодвигаясь от неё подальше. – Больше ничего. Понимаешь ты? Не жрать досыта. Не сказочки читать. Не зарабатывать два медяка в неделю. Учиться!

– Похвальное намерение, юноша, – вкрадчиво произнёс над ухом невесть откуда взявшийся мастер Патрик, привычно поправляя свою чёрную аптекарскую шапочку.

Несмотря на увечье, он умудрился подкрасться так тихо, что на шаткой лестнице не скрипнула ни одна ступенька, не хлопнула, закрывшись за ним, дубовая дверь, а тяжёлая трость ни разу не стукнула о дощатый пол.

Услышав его голос, новобранцы подпрыгнули, как по команде. Розмари ахнула, всплеснув руками, Орсон и Мартин поднялись, приветствуя наставника, Элмерик последовал их примеру, и лишь наглец Джеримэйн остался сидеть.

Никто не знал, как долго наставник простоял за спинами учеников и что именно успел услышать. Видимо, поэтому бунтарь Джерри и решил, что терять ему больше нечего. Он подвернул рукава рубахи из небелёного льна с множеством старых заплат, к которым теперь ещё добавились свежие чернильные пятна, и недовольным голосом спросил:

– Скажите, мастер, а нас здесь будут учить хоть чему-то стоящему?

Он пытался вести себя как ни в чём не бывало, но Элмерик видел, что спокойствие даётся Джеримэйну большой ценой.

Мастер Патрик в ответ на этот выпад как-то по-птичьи склонил голову, что делало его похожим на удивлённого грифа.

– А что ты считаешь стоящим? Расскажи, а мы внимательно послушаем. – Он придвинул себе стул и, усевшись, переплёл руки на груди.