– О чем вы говорите?
Вопрос задает высокая темноволосая женщина, которая встает между Афродитой и Деметрой с уверенностью, которая присуща только членам семьи Касиос. Эрис Касиос, дочь прежнего Зевса и сестра нынешнего. Она слегка покачивается, будто выпила слишком много, но ее умный взгляд не затуманен алкоголем. Значит, она притворяется.
Мать с Афродитой расправляют плечи, решая, что в их же интересах вести себя вежливо. Афродита улыбается.
– Эрис, выглядишь сегодня сногсшибательно, как и всегда.
Это правда. Эрис, как обычно, в черном: сегодня на ней длинное платье с глубоким декольте треугольной формы, доходящим почти до пупка, и разрезом сбоку, который при каждом шаге обнажает ногу. Темные волосы естественно спадают вниз волнами, что лишь свидетельствует, как много времени она потратила на укладку.
Эрис широко улыбается, так скривив алые губы, что у меня волосы на затылке встают дыбом.
– Афродита. Как всегда, рада встрече. – Она поворачивается ко мне, ее бокал наклоняется, и зеленая жидкость, пахнущая лакрицей, проливается на красное платье Афродиты и зеленое моей матери. Обе женщины, вскрикнув, отскакивают назад.
– Ой. – Эрис прижимает ладонь к груди, изображая абсолютно искреннее сожаление. – О боги, мне так жаль. Должно быть, я слишком много выпила. – Она слегка покачивается, и мама бросается подхватить ее под локоть, чуть не столкнувшись с Афродитой, которая пытается сделать то же самое.
Никто не хочет, чтобы сестра Зевса рухнула посреди вечеринки и устроила сцену, рискуя поставить его в неловкое положение и положить конец ночному веселью.
Они обе так заняты тем, чтобы помочь ей устоять на ногах, что даже не замечают, как Эрис смотрит на меня и… подмигивает. Я бросаю на нее растерянный взгляд, но она слегка дергает подбородком, явно давая понять, что сейчас самое время сбежать. Что все это значит?
Я не задерживаюсь, чтобы спросить. Тем более что Афродита уже нацелила свои заостренные стрелы, которые называет словами, в сторону моей матери, а та подступает к невидимой границе, пролегающей между ними. Когда они так заводятся, то могут продолжать часами, бросаясь язвительными фразами.
Я смотрю на Зевса, но он отвернулся и о чем-то тихо разговаривает с Афиной. Ну и ладно. Если мама так решительно настроена представить меня Зевсу, похоже, сегодня этого не случится.
А может, я просто ищу убедительную причину уйти.
За мать я не волнуюсь. Ей по силам справиться с Афродитой. Она делает это уже много лет.
– Прошу прощения, – бормочу я. – Мне нужно в дамскую комнату. – Никто не обращает на меня внимания, и это, честно говоря, просто прекрасно.
Я иду, пробираясь сквозь толпу в смокингах и роскошных платьях всех цветов радуги. Бриллианты и роскошные драгоценности сверкают под лампами, развешанными по всей комнате, и могу поклясться, что чувствую, как портреты, которые увешивают стены, смотрят мне вслед. Еще месяц назад портретов было всего одиннадцать (и одна рама пустовала в ожидании следующей Геры), на каждом – один из Тринадцати. Будто кому-то нужно напоминать, кто правит этим городом.
Сегодня все тринадцать наконец здесь.
Аида добавили к остальным. Его темный портрет резко контрастирует с более светлыми тонами остальных двенадцати. Он хмуро смотрит в зал, так же, как смотрит на собравшихся, когда все же решает присутствовать. Жаль, что его сегодня нет, хотя бы потому что тогда Персефона тоже бы пришла. Эти вечеринки гораздо легче выносить, когда она рядом. Теперь она правит Нижним городом вместе с Аидом, и находиться в башне Додоны стало невыносимо скучно.
Я гоню эту мысль прочь. Нет смысла об этом беспокоиться, пока не узнаю о планах матери и насколько Зевс заинтересован в них. Я замечаю Гермес, Диониса и Елену Касиос, собравшихся вокруг высокого столика в углу. Похоже, они играют в какую-то игру с выпивкой. Хоть кому-то нравится эта вечеринка. Они чувствуют себя здесь свободно, плавая как акулы среди интриг и тщательно скрытых угроз.