— Он и своих не особо–то жалеет, — нахмурился Жак, — как он с Мышом–то. Раз — и вспыхнул, словно факел!

— Мыш его убить пытался, — пожал плечами Ллойд.

— Дык, у Мыша же повод был, — протянул Жак, — а тут ведь и не похоронить–то по–человечески.

— Когда храм горел, не ты ли Толстяк первым побежал добро–то тащить? — Темьен глянул искоса.

— Вот и подойти всем вместе, объяснить, что не по–людски это — своих жечь! — Варс все гнул свою линию.

— Ты, десятник, пойди–ка в речке искупайся, остудись, — Карстен поглядел недовольно, — или между башнями прогуляйся. Да голову поднять не забудь, полюбоваться, прежде чем такие идеи высказывать.

— Да этого барона вообще в замке нет! А вот вернется к запертым воротам — иначе заговорит!

— Воротную башню эти, пришлые держат, — Ллойд никогда не любил буйного десятника, — да и я трижды бы подумал, прежде чем связываться с человеком, который стрелы на лету ловит.

— Да не бреши!

— Лично видел, — подтвердил из своего угла Темьен, — сначала старик развернулся и стрелу словно из воздуха выхватил, а уж потом Мыш вспыхнул.

— А что вы все куда–то бежать собрались? — посмотрел на товарищей Шенк, — барон бароном, а служба службой. Взятки брать нельзя? Так кто узнает–то? Ну, перетерпим по первой–то, а там, глядишь, седой и успокоится. А что до девок — так и сейчас в трактир меньше чем десятком не выйдешь. Я уже и не говорю про то, чтобы с молодкой просто так словом перекинуться.

— Деньги обещают опять же, — кивнул Ллойд, — а в деревне–то сейчас — гнилое дело, точно говорю.

— Надбавки… — протянул вечно безденежный Сэм, — тебе вот Ллойд хорошо — ты грамоту разумеешь, тебе сразу больше дадут.

— Ну и ты выучись, кто мешает–то? — пожал плечами мечник, — да и не только про грамоту ведь речь шла. Интересно, а горский за иностранный язык считаться будет?

— Ага, жди! Горский даже я понимаю! — вот скажи, Карстен, если я ложки строгать умею — накинут мне за это пару монет, а?

— А что ты у меня–то спрашиваешь?

— Дык, ты умный. У этих, новых, разве спросишь? Они ж после этой ночи сразу за стрелялки свои хватаются.

— Канстеры это называется, — влез Темьен, — у меня дядька в Темных Баронствах когда служил такие видел. Да и какой смысл? Эти–то наемники все. С кем–нибудь из слуг бы поговорить. Узнали бы, что это за старик, чего ждать. А то прав Толстяк, боязно как–то.

— Вон идет, — Занр спрятался за зубец и снова принялся точить нож.

— А ничего так чернявая, — оценил Ульрик, — а глазищи–то какие!