– Минуту! А где Смирнов и Аннета?
– Вашего конкурента мы заперли на первом этаже, в пустой кладовой, – ответил тот. – Так будет спокойней. Если выяснится, что он ни при чем – выпустим. Это никогда не поздно сделать. Аннета осталась в ближайшем к выходу номере. Залезла под кровать и не вылезает. Потом вытащим.
Сармат исчез в дверях, ведущих на лестницу, и к Марине подошла Гольдберг.
– Я с самого начала знала, что с этим карьером что-то не так! – заявила профессор. – Это не мрамор, это какой-то низкокачественный мусор! Путинский режим использовал его как ширму, чтобы отвлечь внимание от ракетной шахты с ядерным оружием! Не исключено, что здесь проводились и другие эксперименты! Например, над человеческой психикой! Шесть лет назад вы могли стать их жертвой!
– Ядерное оружие Путина находится на объекте в ста километрах отсюда, я там была, если помните мой рассказ! – холодно ответила Марина. – Эту шахту построили еще во времена СССР и холодной войны. Извините, профессор, но мне необходимо отдохнуть. Советую вам поступить так же, вы же пострадали от урагана. Выбирайте любой номер, они все здесь роскошны.
Разговаривать с Гольдберг Марине совершенно не хотелось. Эта старая шарлатанка, увидев отель, поняла, что Марина не сумасшедшая и не параноик. И поспешила как-то обрисовать свою значимость, чтобы не лишиться состоятельного заказчика и финансирования. Зря старается, решение на ее счет уже принято! Марина пожелала профессору хорошего отдыха и направилась к Злате, стоящей в десяти метрах дальше по коридору. Вместо дверей в очередной номер перед отцовской помощницей находилась дорого обставленная лаунж-зона с укрепленными на стенах широкодиагональными жидкокристаллическими телевизорами. В отличие от электронных окон в номерах, демонстрировавших идиллические пейзажи зимней тайги, здешние мониторы показывали вид с вершины мраморной сопки на охваченную бураном долину. Сквозь постоянное кипение снежной пыли иногда проступала картина реального положения дел снаружи: мощные порывы яростного ветра били в лесной массив, сгибая деревья, словно траву, и запуская по долине снежные тараны смертельно опасных размеров.
– Никак не могу определить, где установлена камера, – обнаружившийся возле экрана следователь указал на изображение беснующейся в долине стихии. – Судя по всему, она на одном из верхних уступов мраморной пирамиды. Ее не заносит снегом и даже не забивает объектив. Значит, она должна быть выносной, а не встроенной. Но мы тщательно обследовали этот карьер шесть лет назад и ничего не нашли…
– Номера тут действительно есть, и они действительно эксклюзивные. – Злата сочувственно посмотрела на Марину. – Мне очень жаль, что никто вам не верил…
– Почему все разбрелись? – перебила ее Марина. – Сделайте так, чтобы все, кто не задействован в охране, постоянно находились вместе, на виду друг у друга! Вы поняли меня? Постоянно!
– Поняла, – мягко подтвердила отцовская помощница. – Дайте мне двадцать минут. Как только люди приведут себя в порядок, я немедленно этим займусь. Где собрать людей?
– У меня! – велела девушка. – Я буду в семнадцатом! Соберите всех в гостиной! Если потребуется, принесите мебель из других номеров, как хотите! Но все должны находиться вместе!
– Я вас услышала, Марина, – все так же мягко ответила Злата. – Через двадцать минут все будут размещены в гостиной вашего номера.
Марина еще раз скользнула взглядом по бушующему на экранах бурану и пошла обратно.
– Заносчивая соплячка! – профессор Гольдберг закрыла за собой дверь в люкс и заперла дверной замок изнутри. – Да как она смеет разговаривать со мной таким тоном после того, как я провозилась с ней три года! Она думает, что огромное состояние ее папочки позволяет ей все, что угодно?!
– Расслабься, дорогая, тебе вредно волноваться! – Ибрагим помог профессору снять зимнюю походную куртку. – Эти дикари из России все такие! У нас в аспирантуре таких двое, денег у них гораздо меньше, чем у этой Мирошниченко, зато самомнения еще больше. Русский – это не национальность, это диагноз! – Он сделал суровое лицо, схватил ее за шею и похотливо добавил: – Если ты не прекратишь нервничать, мне придется наказать тебя, строптивая раба!
– Да, господин! – притерлась к нему Гольдберг, томно закрывая глаза. – Накажи меня! – Она поморщилась: – Только сначала мне нужно посетить ванную и подготовиться к наказанию. Жди меня, мой жеребец!
Профессор вновь сделала томное лицо и направилась в ванную, недвусмысленно покачивая бедрами. Ибрагим проводил ее плотоядным взглядом, изящная дверь из матового стекла закрылась за Гольдберг, и его взгляд стал брезгливым. Ассистент скривился, словно ему предстояло обедать прокисшим супом, и с недовольной миной распахнул створки мини-бара. От обилия элитного алкоголя его кислая мина просветлела, и Ибрагим извлек из бара бутылку коньяка. Помнится, в дьюти-фри в Гонконге он видел эту бутылку за три тысячи евро. А тут она просто стоит в мини-баре какого-то подпольного отеля! У этих русских столько нефти, что деньги девать некуда! Неудивительно, что у них едет крыша и тянет на кровожадные оргии. Они зажрались настолько, что нормальные человеческие удовольствия их не вставляют!
В дверь номера требовательно постучали, и Ибрагим, недовольно скривившись, пошел открывать. Он встал так, чтобы бутылку в руке не было видно, и приоткрыл дверь.
– Просим всех собраться в номере госпожи Мирошниченко, – на пороге стояла женщина по имени Злата. – В целях всеобщей безопасности нам лучше находиться всем вместе, на виду друг у друга! Прошу вас и госпожу профессора присоединиться к нам в семнадцатом номере!
– Профессор сейчас в ванной, – ответил Ибрагим, галантно кивая. – Я передам ей ваше приглашение, как только она вернется!