— Ты лжешь.
За всю свою карьеру Кейт ни разу не теряла самообладания, особенно при выполнении заданий, в ходе подобных столкновений и споров. Но когда ее дети были совсем маленькими, они постоянно истощали ее духовные силы, она часто теряла терпение и регулярно выходила из себя. Это уже стало вполне привычным ощущением — тяжесть, стеснение в груди, перед тем как сорваться.
— И я намерена это доказать, — добавила Джулия, делая еще шаг в сторону Кейт и демонстрируя невыносимо самодовольную улыбочку на своих нелепо накрашенных губах.
Кейт взмахнула рукой и закатила Джулии хорошую пощечину; когда ладонь коснулась влажной кожи, раздался звучный шлепок; оплеуха получилась просто отличная и оставила на лице здоровенную красную отметину.
Джулия прижала ладонь к щеке, посмотрела Кейт в глаза — ее взгляд, казалось, выражал полное удовлетворение. Она даже улыбнулась.
И тут же бросилась вперед, ухватила Кейт за плечи, за горло, навалилась на нее, пиная ногами. Кейт отпрянула к лестнице и поняла, что скатится по ступеням, если не сумеет восстановить равновесие. Она крутанулась вбок и остановилась, прижавшись к низкой каменной стенке, отделявшей ее от семидесятифутового провала.
Кейт огляделась, посмотрела на опасный обрыв скалы, уходивший вниз с трех сторон от платформы; Джулия стояла на верхней ступеньке с четвертой стороны, отрезая путь к отступлению. Японцы, ставшие невольными свидетелями этой сцены, уже исчезли. Других туристов рядом не было, никаких любопытствующих — середина недели в североевропейском городе в разгар зимы, да еще и под ледяным дождем, льющим как из ведра.
Они были совершенно одни.
Джулия сделала шаг по направлению к Кейт, опустив голову, сжав челюсти, со злобным лицом. Потом еще шаг. Кейт оказалась прижатой к стенке.
Джулия была совсем близко. Кейт резко выбросила кулак вперед. Джулия пригнулась, ушла нырком, крутанулась на месте и выдернула руку из кармана — в ней серебром сверкнуло что-то блестящее.
Носком правого сапога Кейт ударила Джулию под руку, державшую оружие, но пистолет из ее ладони не выпал, а вот Кейт потеряла равновесие на скользких мокрых каменных плитах. Она упала, сильно ударившись затылком о твердый и неровный камень.
И все померкло.
Но только на долю секунды. Зрение вернулось к ней, сперва точками, сверкающими звездами и крутящимися разноцветными вихрями; она сунула руку в карман и различила Джулию, которая тоже старалась восстановить равновесие, а потом снова бросилась на Кейт, уже поднимавшую руку, — стремительный взмах, шорох ткани о ткань…
Джулия стояла над Кейт, целясь из пистолета ей в голову, черная матовая «беретта» Кейт смотрела Джулии прямо в грудь.
По улице внизу с ревом промчался автобус, невидимый отсюда, водитель переключал скорости, чтобы одолеть последний подъем к вершине холма Клаузена.
Женщины смотрели друг на друга, сжимая пистолеты. Обе промокли насквозь, вода стекала по их волосам, по их лицам, попадала в глаза. Кейт сморгнула, Джулия вытерла лоб свободной рукой.
И они продолжали пристально сверлить друг друга взглядом.
Вдруг Джулия опустила пистолет. Секунду смотрела на Кейт, потом кивнула. Это был едва заметный кивок, шея чуть-чуть склонилась вперед, голова едва опустилась. Или, возможно, она совсем не меняла положения, и лишь в ее глазах мелькнул некий отсвет. Щеки чуть расслабились — то ли улыбка, то ли гримаса.
Кейт потом долго будет вспоминать этот загадочный взгляд, не однажды, в течение полутора лет. Джулия, кажется, пыталась что-то сообщить ей, там, под секущим дождем на смотровой вышке. Но Кейт так и не поняла, что именно.
Потом Джулия развернулась, прошла через платформу, вниз по ступенькам и исчезла из вида. Ушла, как надеялась Кейт, навсегда.