— Да, мама.

— И он всегда мне нравился.

Шарлотта еще ниже опустила голову.

— Да, мама.

— И у него красивые черные глаза.

— Да, мама.

Харриет подняла руку и, коснувшись подбородка дочери, подняла к себе ее лицо.

— Разве у него глаза не голубые?

Шарлотта нахмурилась.

— У кого?

Харриет внезапно рассмеялась и, отпустив дочь, встала с дивана.

— Так, на сегодня действительно хватит визитёров. Приводи свои мысли в порядок и приходи на террасу, а я пойду и попрошу, чтобы приготовили чай. Хватит думать, у тебя опять разболеется голова.

Она и так не переставала болеть, — удрученно подумал Шарлотта, сжимая тонкие пальцы, лежавшие на коленях. Мать выглядела… какой-то странной. Шарлотта нахмурилась. Она что-то не так сказала, не так ответила на вопросы матери?

Нет, вряд ли, все вопросы были односложные и…

Боже, почему ей было так плохо? Так плохо, что она испытывала даже дурноту. Может сослаться на головную боль и подняться к себе? Нет, она дала обещание матери выпить с ней чаю. И к черту головную боль, к черту всё остальное.

Шарлотта резко встала.

Она ведь поклялась начать новую жизнь. Она так и поступит! Непременно. И…

Дверь гостиной отворилась и вошёл напряженный и немного даже чересчур серьезный Хопкинс.

— Мисс Уинслоу, к вам посетитель.

Шарлотта едва не застонала.